Щит императора

Тяжело вздохнув, я все же толкнул деревянную створку и без стука вошел, прикидывая про себя возможные варианты. Император при моем появлении поднял голову. Листок бумаги, который он держал в руке, едва заметно дрогнул. Темные брови сдвинулись. Губы сжались. Я внутренне напрягся, решив, что прямо здесь и сейчас получу пинок под зад. Но его величество, как ни странно, не торопился высказывать свое мнение. Только отложил в сторону важный документ. Поставил локти на стол и, переплетя сильные пальцы, испытующе на меня уставился.

Причем смотрел он долго, внимательно, словно мысленно выбирал способ казни: колесование, четвертование, повешение… На простое увольнение я уже даже не рассчитывал. А на месте Карриана вообще припомнил бы все гадости, которые случились с ним при моем непосредственном участии. И рисунки, и анимацию, и регулярные отключки ровно в полночь. Заодно смерть отца туда стоило приплести. А еще мне, пожалуй, имело смысл последовать совету леди эль Мора и срочно составить завещание, где обязательно упомянуть про цветочки на могилку. Желательно известные на Тальраме.

— Ничего не хочешь мне сказать? — наконец нарушил напряженное молчание император.

— Ландыши, — брякнул я.

— Что? — озадаченно переспросил Карриан.

— Я ландыши люблю. На похоронах они смотрятся особенно мило.

Его величество озадачился еще больше.

— На чьих похоронах?

— А у нас что, много вариантов?

На лбу Карриана пролегла глубокая складка, но он не стал выяснять причину моей страстной любви к незнакомым ему цветочкам. Вместо этого император открыл верхний ящик стола, достал оттуда переговорный амулет и коротко бросил:

— Он у меня. Зайди.

Пока я соображал, что к чему, в кабинете полыхнуло фиолетовое зарево, и буквально через миг из открывшегося портала выскочил взъерошенный Тизар.

— Мар?! — при виде меня на лице мага проступило неописуемое облегчение. — Хвала Рам… Очнулся! Ох, как же ты нас напугал!

— Нас? — эхом переспросил я, силясь понять, что тут вообще происходит. «Дядюшка» вместо ответа только рассмеялся, после чего вдруг стиснул мои плечи, заглянул в глаза и покачал головой.

— С ума сойти! Сказал бы мне кто еще год назад, в жизни бы не поверил… Сними-ка маску.

Я мгновенно насторожился.

— Зачем?

— Сними, — приказал император, и я, поколебавшись, все-таки стянул с лица плотную ткань.

— Холодный, — озабоченно произнес Тизар, приложив тыльную сторону ладони к моему лбу. — Но уже не такой, как раньше. И зрачки нормальные. Мар, как ты себя чувствуешь?

— Как обычно.

— Ты помнишь, что произошло?

Я добросовестно покопался в памяти и честно ответил:

— Урывками.

— Что именно ты помнишь? — неестественно ровно осведомился его величество, и вот тогда я заколебался.

Само собой, ситуацию надо было как-то объяснить. Но в то же время и всю подноготную нельзя было выкладывать. Сколько видел император прошлой ночью? А что из увиденного смог понять? Жаль, что времени на обдумывание почти не осталось и действовать приходилось наобум.

Почувствовав, что начинаю тянуть из Тизара энергию, я отстранился, а затем отступил на шаг.

— Ох, да ты, наверное, голоден, — спохватился он и бесстрашно обнажил предплечье. — Вот, возьми.

— Я тебе что, упырь? — буркнул я, отведя глаза и стараясь не смотреть на ауру мага. А заодно принялся подыскивать в кабинете подходящую ниточку. Блин, не подумал подключиться сразу, а теперь вот мучаюсь. И жрать охота так, что уже брюхо сводит. И тронуть никого нельзя.

Тизар тем временем недовольно насупился.

— Мар, не валяй дурака. Ешь давай!

— Не буду.

— Ешь! Или я сейчас… Сир, ваша магия подходит ему лучше, чем моя. Вы не могли бы… а то он нам скоро устроит еще одно развлечение.

Я уставился на мага с плохо скрытым раздражением, но его величество и впрямь надумал вмешаться. Более того, пока я тянул неожиданно заупрямившуюся ниточку, он подошел, протянул ладонь и велел:

— Бери.

Вот уж когда меня едва не перекосило. Жрать? Его?! Но после той ночи, после того, как моя волчья половина признала его… нет, не столько хозяином, сколько человеком, которому было позволено отдавать приказы, я не нашел в себе сил отказаться. Внезапно обострившиеся инстинкты буквально требовали выполнить приказ. Поэтому я снял перчатку, осторожно сжал протянутую ладонь и очень аккуратно, строго дозируя, вытянул из императора немного энергии.

Сказать, что мне стало после этого хорошо, значило не сказать ничего. Меня сперва кинуло в жар, потом в холод, а после этого вдруг стало так хорошо, что, если бы я все еще продолжал чувствовать себя зверем, просто лег бы на пол, свернулся клубком у ног императора и блаженно заурчал, благодаря его за щедрость.

Вместо этого я поспешно разжал руку и отступил, торопливо подключаясь к вытащенной из стены изумрудной ниточке. С ней тоже было тепло, хотя и не так, как мне бы хотелось. Голод, впрочем, вскоре утих, перестав скрести когтями пустое нутро. А его величество отчего-то замешкался и опустил руку, только когда я коротко поклонился и с трудом выдавил из себя:

— Спасибо.