Щит веры – воину-защитнику в помощь

Когда люди вступают в супружеские отношения, растят своих детей, когда матери кормят грудью своих детей, даже когда смотрят на их фотографии, вырабатывается окситоцин. (К теме растворения прежних моделей (забывания?) можно добавить слова одного мужчины, который говорил, что «от своих детей родители инфаркта не получают». То есть несмотря на запредельность переживаний, связанных, например, с вхождением детей в бурную полосу рискованного поведения, что-то удерживает родителей от запредельных реакций (например, инфаркта) на свои переживания.)

Окситоцин «позволяет двум влюблённым людям пережить период повышенной пластичности, приспособиться друг к другу и сформировать новые намерения и ощущения». Речь идёт в том числе об ослаблении склонности к эгоистической занятости самим собой. Тот же, кто не влюблялся и с каждым годом становится всё более эгоцентричным и погружённым в свои привычки, ассоциируется с образом закоренелого холостяка.

Холостяки и холостячки, по мнению исследователя, цитируемого упомянутым автором, становятся всё более ригидными, то есть неспособными к изменениям, так как живут в одиночестве (а брак для них проблематичен, потому что они слишком привередливы). «Однако вполне вероятно, что они становятся всё более ригидными, потому что не могут полюбить, и у них никогда не возникает выброс окситоцина, способствующего пластическим изменениям. В том же ключе можно объяснить, почему опыт влюблённости позволяет людям отучиться от эгоизма и стать более открытыми для другого человека, усиливает их способность стать хорошими родителями»[39]

.

* * *

Ещё и ещё раз подчеркнём, что человек не сводится к биохимии, что слова об окситоцине приводятся лишь в качестве штриха к картине, но не в качестве самой картины. Прокомментированная размышлениями на тему окситоцина мысль о растворении патологических схем, далее будет сопровождена образами из произведений, в которых были даны примеры сопротивления травматическому опыту.

Разбираемые произведения были написаны, как иногда говорят, в русской ментальности. Влияет ли ментальность на, как тоже принято говорить, когнитивные функции[40]

или не влияет — на эту тему в научной литературе ведутся дискуссии. Не включаясь в рамках данной работы в спор, заинтересованному читателю можно предложить вспомнить, сколько произведений о преодолении травматического опыта он знает (основанных на реальности, а не на фантазиях писателя, посылающего своего персонажа с лёгкостью преодолевать «сто тысяч смертей»). В данном отношении часто, даже слишком часто, ссылаются на книгу Виктора Франкла «Сказать жизни „Да!“»[41].

В немецких концентрационных лагерях Франкл находился с 1942 по 1945 годы. Имя Франкла обычно упоминается в тех случаях, когда заходит речь о смысле. Переживание (осознание? понимание?) смысла, по Франклу, способно поддержать человека, находящегося в экстремальных обстоятельствах.

При всём уважении к Франклу и к его страданиям, можно отметить, что его имя почти единственное среди зарубежных авторов, которое упоминается, когда ставится вопрос о духовных аспектах выживания личности. Необходимо помнить и о сроках его пребывания в лагере. Несколько лет запредельных страданий — это неимоверно много, но были люди, которые провели в условиях запредельных страданий времени гораздо больше, и при этом не разрушились как личности. Их имена многим неизвестны.

Имён, которые могут быть упомянуты в связи с духовными аспектами выживания, в Православии несравненно больше, чем одно. Можно привести длинный ряд имён иерархов, монашествующих, мирян, прошедших через концентрационные лагеря в годы гонения на веру и оставшихся людьми. И сроки их заключения были выше, чем срок, проведённый Франклом в заключении.

На цифру, обозначающую реальный срок заключения, стоит смотреть с рассуждением. Ведь священники и миряне-христиане, жившие в годы борьбы с верой, подвергались гонениям ещё до заключения под стражу. Гонения, притеснения во многих случаях не прекращались с окончанием фактического срока заключения. Даже будучи по документам освобождёнными из мест лишения свободы, они продолжали подвергаться прессингу в условиях атеистического режима.

Вот некоторые имена (необходимо подчеркнуть, что ниже перечисленные люди попали в заключение не вследствие совершения ими уголовных преступлений, а вследствие прессинга со стороны репрессивного аппарата и атеистического режима):

— архимандрит Таврион (Батозский) — двенадцать лет в заключении и восемь лет в ссылке в Кустанайской области;

— архимандрит Иоанн (Крестьянкин) — пять лет в заключении (см., например, по книгам «Память сердца», «Божий инок»);

— святитель Афанасий (Сахаров) — около двадцати двух лет в лагерях и более шести лет в изгнании;

— преподобный Севастиан Карагандинский — семь лет в заключении (см., например, по книге: Королёва В. «Живой воды неиссякаемый источник»);