Щит времен

Чандракумар обрел спокойствие. Он был исследователем, а не полицейским, однако часто случалось, что в оперативной обстановке от специалистов узкого профиля требовалось не меньше решительности и сообразительности. В голосе его сквозило нетерпение:

— Весь прошлый год я провел в ожидании кого-нибудь из вас. Сейчас по-моему, наступает критический момент. Верно?

Захватывающий эпизод в истории совсем не обязательно определяет будущее всего сущего.

Эверард жестом указал на медальон, висевший на груди Чандракумара.

— Лучше его отключить. Не хотелось бы, чтобы о нашем разговоре узнали те, кому он не предназначен.

В медальон было вмонтировано молекулярное записывающее устройство, в которое Чандракумар нашептывал наблюдения каждого дня. Прибор связи и прочее замаскированное оборудование он прятал в другом месте.

Когда медальон превратился просто в украшение, Эверард продолжил:

— Я выступаю в роли Меандра, солдата-наемника из Иллирии. На самом деле я — специалист Джек Холбрук, родившийся в 1975 году в Торонто.

На таком опасном задании даже своему не следовало говорить более того, что следовало знать коллеге в обычных обстоятельствах. Они обменялись рукопожатием, отдав дань приличиям родного им времени.

— А вы… Бенегал Дасс?

— Дома. Здесь я пользуюсь именем Чандракумар. Но знаете, вашими стараниями у меня возникли некоторые сложности. Прежде меня звали Раджнеш. Было бы нелогично вернуться назад так скоро после его отъезда домой, поэтому пришлось сочинить байку о нашем родстве, чтобы объяснить, почему я так похож на него.

Как-то само собой они перешли на английский, который чуть скрасил темноту дыханием привычной им обстановки. По этой же причине, вероятно, они не стали сразу говорить о деле.

— Я очень удивился, узнав, что вы не собираетесь оставаться здесь, — сказал Эверард. — Знаменитая осада. Вы смогли бы заполнить все пробелы и исправить ошибки у Полибия и в других хрониках, фрагменты которых уцелеют.

Чандракумар простер перед собой ладони.

— Располагая ограниченным сроком, отпущенным мне на исследования и земную жизнь, я не намерен расточать свое время на войну. Кровопролитие, потери нищета — и каков итог через два года? Антиох не может взять город, но при этом не хочет или не смеет оставаться у стен осажденного города. Он заключает мир, скрепленный обручением его дочери и наследником Деметром, и уходит на юг, в Индию. Эволюция общества — вот что имеет значение. Войны не что иное, как патология.

Эверард воздержался от возражений. Вовсе не потому, что ему нравились войны, он слишком много повидал их на своем веку. Но он считал, что, к сожалению, это норма истории — как снежные бураны в Арктике, — и слишком часто их последствия существенно меняют ситуацию в мире.

— Извините, — сказал он, — но мы запросили опытного наблюдателя, а вы как раз он и есть. Вы здесь в качестве буддийского странника, верно?

— Не совсем так. В вихаре есть несколько священных предметов, но они не представляют исключительной ценности. Тем не менее Чандракумар жаждал просвещения, и письма, которые послал ему двоюродный брат Раджнеш, служивший в Бактре агентом по торговле шелком, навели Чандракумара на мысль об изучении мудрости как Запада, так и Востока. К примеру, Гераклит был почти современником Будды, и некоторые его суждения параллельны буддийским. Этот город — самое подходящее место для индуса, изучающего эллинов.

Эверард одобрительно кивнул. Переходя из образа в образ — процесс, который обычно прерывается временной паузой, чтобы избежать узнавания, — Бенегал Дасс провел среди бактрийцев годы, в общей сложности несколько десятилетий. Каждое прибытие и отъезд совершались на медленных, неудобных, опасных средствах передвижения этой эпохи; темпороллер или что-то другое, что могло вызвать здесь любопытство, утрачивали свои незаменимые качества, и агент просто не мог в таком случае выполнять задания Патруля. Чандракумар наблюдал, как город обретает величие, и ему предстояло стать очевидцем его смерти. Конечным итогом его трудов было повествование о Бактре, глубокое и волнующее, всеобъемлющее, недоступное никому, кроме горстки заинтересованных лиц в Патруле или в далеком неведомом будущем. Когда он переносился на родину и в свое столетие, ему приходилось лгать родственникам и друзьям, отвечая на вопросы, чем он зарабатывает на жизнь. Никакому монаху не доводилось вести столь тяжкое, замкнутое и столь подвижническое существование.

«У меня бы у самого духа не хватило…» — признался себе Эверард.

Чандракумар нервно засмеялся.

— Простите, — произнес он, — я уклоняюсь от сути. Велеречивость — недуг ученых. И, разумеется, я сам истомлен неопределенностью. Что затевается? — Пауза. — Ну, рассказывайте же.

— Боюсь, вам это придется не по душе, — мрачно отозвался Эверард. — Вам довелось побывать во многих переделках, и все ради какой-то интермедии. Главное событие, однако, серьезно настолько, что каждая крупица информации на вес золота.

Эверард заметил, как Чандракумар поджал губы. Его голос зазвучал холодно.

— Вот как? Позвольте осведомиться, что же это за главное событие?