Щуки в море (СИ)

— Добрый день, о-фенет[1]! — Манелисса, как всегда, появилась будто из ниоткуда. — Ну вот, готов для вас дом! Только крышу перекрыть осталось да столы с лавками срубить.

— Добрый день, ханисетль! Только черепицей-то зачем? — Паланир просто не знал, куда деваться от смущения. — Такое богатство — обычному крестьянину? Что я, сам соломой не покрыл бы?

— Соломы-то, видишь, нет! — Лесная Сестра обвела рукой хозяйство. — И такую крышу каждый год подновлять нужно, вот мы с Юллией и купили черепицу, чтобы ты об этом не заботился. Труда вам и без крыши много будет.

— Добрый день, о-фенет! — подошла Юля. — Навепа, бери маленьких, Лисси вам покажет дом. А тебя Тарсан зовут, правильно? — улыбнулась она старшему сыну Паланира. — Иди с отцом вон в ту пристройку!

— Что, даже это покупать не надо? — удивился Паланир, войдя в пристроенный к амбару сарайчик, где стояли два плуга, а к стенам были прислонены лопаты, вилы, косы и прочие крестьянские орудия.

— Даже это, — подтвердила Юля. — Не будет у вас времени по кузнецам ходить, мы заранее всё купили. Кроме метеланов, конечно.

— Да нанял я одного батрака, у него и метеланы свои, и плуг, — вспомнил крестьянин. — И поручил ему ещё пару метеланов купить, осталось только пахаря найти.

— Мирет нашёл уже, — подмигнула девушка. — Кузнец тинистарский, у него землетрясением всё порушило. После сева кузницу ставить собирается, поможешь?

— Ещё и кузнец свой? Ему что, мирет тоже что-то новое сделать поручил?

— Конечно. Вот, например, — Юля показала на сложенную в углу сарайчика чугунную утварь. — Это с Симелана, но на Тарлаоне можно делать ничуть не хуже.

— Разве можно так ровно отковать? — крестьянин был в полном недоумении.

— Можно! Ханисет Виктор всё покажет.

— Книжник с Симелана? — сообразил Паланир. — Имя-то не наше.[2]

* * *

— Добрый день, Лена! — дочь Риммы Алексей знал уже лет десять, но не переставал восхищаться ей. Всё лицо в страшных шрамах, и одета в жуткие обноски — а как благородно держится! «Аристократка, по-другому и не скажешь», — подумал он. — «В хорошем смысле слова. Прямо как Даша. Как Даша? Неужели?..»

— Добрый день, Степаныч! — засветились тёплой приветливостью глаза Лены. Улыбаться девочка никогда не улыбалась — её перекошенное лицо становилось только страшнее от таких попыток. «Ведь друга во мне видит! Она же из взрослых никого больше не подпускает близко, и со всеми только на «вы» и по имени-отчеству, а ко мне — на «ты» и фамильярное «Степаныч». А я про её беду и не вспоминал, хотя давно уже мог сказать Стражу Вихрей. Друг называется! Стыдно…»

— Лена? Прошу! — хлопотавшая у плиты Даша поставила на стол тарелку с запечённой рыбой и корзинку с пирожками.

— Я пойду, наверное? — девочка моментально помрачнела, увидев, что «Степаныч» не один. — Похоже, не вовремя пришла, извините!

— Не уходи! — проникновенно выговорил Алексей. — Даша — своя. Я знаю, ты избегаешь людей благополучных, но…

— Но по отношению ко мне это слово тоже будет оскорблением, — перехватила Даша. — Хоть поешь сначала!

— Угу. Спасибо, — Лена принялась за рыбу. Есть действительно очень хотелось — вернувшись из школы, она, как обычно, застала дома тяжело ворочающуюся в пьяно-похмельной полудрёме мать, с которой было бесполезно о чём-то разговаривать. Холодильник же и буфет представляли собой грандиозную виселицу даже не мышей, а микробов.

«Кто же такая эта Даша?» — неудержимо лезло из-под привычной маски неприступности любопытство тринадцатилетней девчонки. — «Девушка Степаныча, это понятно, но кто

она? Вид как у аристократки какой-то, и манеры соответствующие… Стоп, Елена! А не ты ли тоже старательно выстраиваешь в себе аристократку? Не «строишь из себя», а именно — выстраиваешь в себе? Может быть, и она такая же, со своей большой бедой в жизни? Одета небедно, но глаза-то печальные. Похоже, действительно — своя. И главное, не начала охать-ахать, не кинулась жалеть… Да и Степаныч — он ведь как я, благополучную богачку в свою жизнь не впустил бы».

— Мама как, ничего? — спросил наконец Алексей. — А то утром заходила, совсем плохая была.

— Так это ты ей на бутылку дал? — укоризненно посмотрела Лена. — Зря! Ей же утром ещё хуже будет. Сегодня «помирала», а завтра, не дай Бог, в натуре помрёт! Родная душа ведь, хоть и злая я на неё. И потом, я же рабыня! Умрёт номинальная хозяйка — и обратят меня в государственное имущество, кормить-то будут, но закроют, а я к свободе привыкла. Уж лучше пусть не кормят, но чтоб хозяину до меня никакого дела, вот как сейчас! У тебя прятаться? Не получится, рожа слишком приметная, да и лишняя буду вам.

— Фигасе… — ошарашенно выдохнула Даша, до этого лишь внимательно слушавшая. «Вообще-то всё правильно, так оно и есть, вот только кто это говорит! Услышь я такое от Артура, Алины или даже Наты — не удивилась бы, но чтобы тринадцатилетняя девочка так метко рубила под корень!» — Лена, да ты же наш человек!

— «Ваш» — это чей? — девочка кинула недоверчивый взгляд на фею.