Щуки в море (СИ)

Можно немного и полюбоваться собой, она всё-таки женщина! Лицо-то пока плохое, хоть и не страшное уже. Но — чудесное платье ученицы, чуть прибавившие ей роста туфельки, зелёные камешки в ушах и на шее… Камни тёмные, тоже чуть мрачноватые — Лена выбрала зелёный сапфир, самый твёрдый из самоцветов Лесных Сестёр.

«Или это он меня выбрал?» — она снова улыбнулась, на этот раз уже не так мрачно.

* * *

— Римма Павловна, к вам девочка ваша, с… Дарьей Витальевной. Приглашать? — постучался врач.

— Конечно! Одну минуту, я переоденусь, — женщина засуетилась, выбирая лучшее платье. «Да, это вам не казённая больничка!» — улыбнулась она про себя. — «В каждой палате шкаф, и платьев может быть несколько. Всё правильно — мы здесь все и так больны, не смогли справиться с собой, так пусть хоть маленькие женские радости помогут».

Это — её Леночка? Почти нормальная мимика, чуть смущённая улыбка… Змеятся по лицу заметные розовые ниточки косметических швов, но ещё немного подождать — и можно будет просто замазать тональником. Одета не по-подростковому, а именно как молодая девушка. Как Даша. И регалии — как на Даше, разве что второго кольца ещё нет. Ну да, Лена же пока ученица!

— Мама, как ты? — с надеждой спросила девочка.

— Уже хорошо! — улыбнулась Римма Павловна. — Вот только возвращаться некуда, придётся здесь политического убежища просить.

— Да, — печально засмеялась Даша, успевшая незаметно взять мобильник у невидимого Артура. — Пока — некуда, свой мир тебе ещё нужно воссоздать. Кстати, одно из главных препятствий на пути к нему уже убрано, — она показала экран телефона.

— Валера? — женщина с ненавистью впилась взглядом в фотографию распростёртого на полу мордатого милицейского полковника. — Сдох, что ли?

— Парализовало его. Инсульт.

— Больше он не власть, теперь над ним любая сиделка — власть! — зло добавила Лена.

— Ох, как же так… Даша, это ты его? За Леночку? Даже жалко стало, — у Риммы Павловны опять начали трястись руки.

— Ну что ты! Не я, конечно! Лесные Сёстры не делают людям зла, — возразила фея. — И не только за Леночку, поверь. Как у Дюма — если кто-то поступил с тобой подло, то ищи за ним и другие подлости, не ошибёшься.[16]

— Да хватит уже про этого гада! — поморщилась девочка.

— Да. Эта страница перевёрнута, — поддержала Даша. — Теперь — «надо память до конца убить, надо, чтоб душа окаменела, надо снова научиться жить»[17]… Выше голову, Елена! Через год ты станешь очень красивой девушкой! — фея, всегда бывшая холодноватой и сдержанной, тепло обняла свою первую ученицу.

[1] «О-фенет» — «Владеющие домом», вежливое обращение, в частности, к крестьянину с женой или нескольким крестьянам.

[2] В тарлаонских словах, оканчивающихся на согласный звук, в том числе в мужских именах, ударение падает на последний слог.

[3] «После этого — значит, вследствие этого» (лат.)

[4] (Trade Mark).

[5] Мерзавчик (разг.) — 100-миллилитровая бутылочка.

[6] «Городу и миру» (лат.), т. е. «во всеуслышание».

[7] Директриса эллипса — особая прямая, расположенная тем дальше от эллипса, чем меньше его эксцентриситет. У окружности эксцентриситет равен нулю, поэтому окружность директрис не имеет.

[8] «У него просто нет органа, которым верят» — слова И. Бунина о Л.Н. Толстом.

[9] Виксан — ниметарская мера длины, около 50 м, а также верёвка такой длины, используемая в землемерии.

[10] Подклеть (подклет, подклетье) — нежилой полуподвальный этаж, обычно использующийся как кладовая.

[11] Ламхина — основная домашняя птица на Тарлаоне, похожая на очень крупного голубя.

[12] Кармон — тарлаонский овощ, по виду и вкусу напоминающий лук.

[13] Хаолисль — женщина или девушка, пользующаяся особым покровительством Лесных Сестёр. При этом, за редким исключением, покровительство распространяется также на всю её семью.

[14] «Право равного возмездия» (лат.)

[15] Стихи автора.

[16] А. Дюма, «Граф Монте-Кристо».

[17] А. Ахматова, «Реквием».

Глава 4. Феи альтернативного происхождения

4–11 октября 2005

Твой жребий — Бремя Белых!

Мир тяжелей войны:

Накорми голодных,

Мор выгони из страны.

Р. Киплинг[1]

— Шабаш! — Паланир принялся выпрягать метеланов из бороны. — Полдня отдыхаем, наломались за две недели! В баню сходим, браги выпьем… — крестьянин довольно усмехнулся, окинув взглядом готовое к севу поле.

— А завтра триаму сеем? Или ленсу? — поинтересовался не слишком-то терпеливый по молодости Мардон, тоже распробовавший земную чечевицу.

— Хансат сеем! Ленсу — это по весне.

— Хансат тоже с Симелана? — сообразил Нилармах. — Хлеб мы всё время ели — так он из той муки? — будучи уроженцем Тинистара, кузнец не находил ничего особенного в пшеничном хлебе на столе крестьянина, но отметил про себя, что мука-то — тонкая, «господская».

— Ну! Юлли обещала сегодня зерно привезти, — между своими Паланир обходился без церемонного «ханисетль Юллия».