Шедевр

— Я рад. Слушай, Эстер, я договорился с одной из музейных смотрительниц, и она позвонит тебе. Надеюсь, она будет тебе полезна. Она знает все о картине «Мадам де Сенонн». Больше ничего сказать не могу.

Я поблагодарила его, но мне хотелось посмотреть на портрет в одиночестве. После моей попытки разделить минуты перед Викториной с Гаем и Петрой, я осознала всю ценность индивидуального просмотра. Но не успела я спрятать телефон, как он снова зазвонил. Помедлив, я ответила.

— Меня зовут Сандрина Макон. Я звоню по просьбе Гая.

Сандрина предложила встретиться, извиняясь за то, что она сейчас не в галерее, поскольку сегодня суббота. Я пригласила ее прийти попозже ко мне в гостиницу на чай, и она, к моему удовольствию, согласилась. Теперь у меня есть возможность самой встретиться с мадам де Сенонн с глазу на глаз.

Я устремилась к ней, сверяясь с картой музея. Ее было легко найти: подняться по лестнице, затем пройти через главную галерею, в конце которой расположен ее собственный маленький круглый зал.

Великие картины подобны знаменитостям. Они невероятно притягательны издалека, но при более близком знакомстве часто оказываются не такими блистательными, как ожидалось. Но к Мари Маркоз это не имело никакого отношения. Ее портрет не разочаровывает. Стоя за метр от картины, начинаешь ощущать ее присутствие. Первое, что я почувствовала, было удивление. Ее непроницаемость вызывала смущение. В отличие от Кристины и Викторины, которые, казалось, были готовы поделиться с вами своими мыслями, Мари Маркоз глядела недоверчиво и не спешила завязывать знакомство. Она никому не хотела рассказывать о своем прошлом, или, скорее, о настоящем. Я тотчас же поняла, что мы похожи.

Это была темноволосая красавица, сидящая вполоборота и глядящая прямо в глаза зрителю. Еще Леонардо да Винчи изобразил в такой позе Мону Лизу, и потом портретисты часто использовали ее. Но Энгр наклонил Мари вперед, на роскошные горчично-желтые подушки, что привлекало внимание к ее талии и округлой груди. Эта откровенно сексуальная лоза резко контрастирует с отстраненным взглядом на идеальном овале лица. В портрете есть некая призрачность, которая усиливается благодаря зеркалу, висящему за спиной Мари, давшему Энгру возможность показать инкрустированную рубинами и бриллиантами гребенку в волосах женщины.

Мари одета в гранатово-красный бархат. Ткань немного потерлась на сгибах, свидетельствуя о том, что платье часто надевали. Энгр был необычайно привязан к деталям и с фанатичностью стремился передать моду того времени. Интересно, хотел ли он поношенностью наряда намекнуть на то, что женщина уже была замужем?

Наряд украшен буфами, и, в подражание манере шестнадцатого столетия, надрезы на верхней части одежды открывают нижнее платье из серо-серебристого атласа, контрастирующее по цвету. Правая рука непропорционально длинна и, по-змеиному изогнувшись, лежит на коленях.

Шею Мари окаймляет трехъярусный воротник из блонде — шелкового кружева тонкой работы с завязками, что было очень модно в то время. Воротник пенится как шампанское, подчеркивая нежную миндального цвета кожу. Полупрозрачная тафта едва прикрывает грудь и плечи, придавая коже перламутровое сияние. Ложбинка на груди привлекает внимание благодаря трем золотым цепочкам, на одной из которых висит флакончик для духов, на другой крест, а третья усыпана драгоценными камнями с нефритом в центре.

Я решила, что это идеальный образ для моего первого представления. Тело мадам де Сенонн излучает сладострастие. Я буду выставлена на продажу и должна выглядеть как можно привлекательнее. Красное платье — замечательная метафора, оно свидетельствует о чувственности, а обилие украшений — о высокой стоимости и доступности, — но за определенную цену. На Мари слишком много драгоценностей, которые, как я заключила, были подарены виконтом. Для дамы с хорошим вкусом это перебор. Мари Маркоз не всегда принадлежала к высшему обществу. И я, честно говоря, тоже. Интересно, как ее приняло чопорное семейство виконта? Я заметила, что уши у Мари проколоты. Вместе с разрезами на одежде это едва ли можно назвать внешними атрибутами аристократии, — по крайней мере, в то время.

В правой руке Мари держит льняной носовой платок, привлекая внимание к семи кольцам на пальцах. Левая рука уперлась в подушки, а из-за спины струится шелковая индийская шаль, которая словно выходит за пределы рамы подобно ускользающему дыму. Мой взгляд остановился еще на одной особенности. За зеркало позади Мари воткнуто несколько визитных карточек, на одной из которых написано имя художника. Это также не является признаком знатного сословия, а говорит скорее о довольно скромном происхождении. Я решила, что каким-нибудь образом включу эти детали в представление.