Марина Сергеевна Серова

Шедевр под подозрением

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Пролог

Работал он с упоением, самозабвенно. Погружался в свое занятие так, что забывал даже о еде и сне. Удивительно, но работа для него уже не казалась работой, скорее это было хобби, любимое увлечение…

Нет, даже не увлечение, это было смыслом его жизни. И смысл этот придавал ему надежду, веру в собственные силы, необыкновенный душевный подъем и счастье.

До сегодняшнего дня он не мог пожаловаться на свою жизнь. Эта жизнь была прекрасна – казалось бы, желать больше нечего, он реализовал себя в любимой профессии, каждый день был наполнен кипучей деятельностью, изматывающей, но не так, как изматывает скучная, нелюбимая работа, не оставляя сил и энергии ни на что другое. Нет, это была иная усталость – такая, от которой ночью забываешься крепким сном, а утром просыпаешься с радостью и готовностью встретить новый плодотворный день.

Спроси его кто-нибудь, хочет ли он что-то изменить в своей жизни, наверняка он ответил бы отрицательно. Сказка длилась долго, но рано или поздно все хорошее заканчивается.

Эту картину он знал очень хорошо. В художественном училище преподаватель по истории искусств рассказывала про творчество знаменитого русского художника-импрессиониста, да так интересно, что он прочитал все о великом живописце, просмотрел все его картины. Захотел быть похожим на него, и в некоторых своих этюдах попытался даже скопировать манеру художника. А сейчас, глядя на шедевр русского и мирового искусства, он с ужасом понимал, какое грязное и отвратительное занятие ему предстоит. Смотрел – и отчаяние, смешанное со страхом, переполняло все его существо. Он понимал, что не в силах выполнить этот заказ, что он должен отказаться, должен прекратить все это.

Вдруг до него дошло, чем он, собственно, занимается. Он осознал это внезапно, понимание вспышкой пронзило его мозг и заставило сердце биться чаще. Нет, это неправильно, это противоречит всем его убеждениям – и как только он раньше до этого не додумался? Все эти месяцы он был словно ослеплен, находился в состоянии, близком к безумию. А сейчас он наконец-то понял, что натворил.

Но что теперь делать? Бежать? Но куда? Его найдут – найдут и жестоко накажут. Это было ясно, ему никуда не спрятаться, никак не избежать суровой расплаты за свои грехи.

Он судорожно метался по квартире, то и дело возвращался к мольберту, смотрел на картину, которая взирала на него, следила, точно живая. Он хватал толстую кисть, но рука против его воли бессильно опускалась, пальцы точно не принадлежали ему. Он был не в состоянии прикоснуться к святыне, коей была для него картина великого художника.

Кисть выпала из его рук, оставляя на полу следы белой краски. Он даже не заметил этого. Посмотрел на картину, сжал пальцы в кулаки.

Итак, его судьба решена – и ничего сделать он не может. Что ж, придется идти до конца… Чего бы ему это ни стоило.

Глава 1

Зима в этом году в Тарасове выдалась странная: сильнейшие морозы резко сменялись оттепелью, город то заваливало снегом, то лил ледяной дождь, превращая дороги и тротуары в неровный каток.

Вообще-то для меня, телохранителя Евгении Охотниковой, плохой погоды не существует – я не обращаю внимания на такие мелочи, как сильный мороз или изнуряющая жара, спокойно переношу любые природные аномалии. Но вот бесконечные пробки на дорогах Тарасова мне порядком надоели. Чтобы доехать из одного конца города в другой, приходилось тратить уйму времени, а это мне совершенно не нравилось. Специфика моей работы такова, что каждая секунда для меня очень дорога, промедление может стоить жизни моим клиентам. Увы, метро в Тарасове не было, поэтому сократить время в пути было попросту невозможно.