Шекспир

Раз за разом Эссекс, направив своего коня прямо на противника, сваливал его с лошади и победоносно приставлял копье к его груди. Последним против него выступал Чарльз Блаунт, появившийся в свите королевы совсем недавно. Из-под шлема сверкнули темно-карие глаза молодого выскочки. «Сейчас и ты будешь валяться в пыли», — пообещал Эссекс, пришпорив коня. Неожиданно он почувствовал сильный удар, конь под ним пошатнулся, и граф с удивлением осознал, что падает.

Елизавета лично поздравила победителя. Блаунт с поклоном получил из ее рук маленькую золотую брошь с изображением королевы и тут же прикрепил ценный подарок себе на рукав.

Харрингтон наблюдал за сценой со стороны. Он с удовольствием увидел, как взбесившийся Эссекс удалился, хромая, с поля боя.

«С королевой никогда не можешь быть уверенным в завтрашнем дне, — подумал он, — один фаворит сменяет другого. Ты планировал занять мое место, граф? Посмотрим, кто кого. Иногда молодость играет с нами злую шутку, потому что не позволяет терпеть и ждать. Осталось понаблюдать за тем, как Елизавете надоест очередной заносчивый юнец».

Внезапно Джон почувствовал, что за ним тоже кто-то наблюдает. Он оглянулся, но никого поблизости не заметил.

В тот вечер за ужином королева была в ударе. Она шутила, улыбалась шуткам фаворитов, собравшихся вокруг нее и старавшихся наперебой угодить своей госпоже. Елизавета не вспоминала про зеркала, она снова представляла себя двадцатипятилетней. Рыжий парик и толстый слой пудры совершенно не мешали ей мечтать. А комплименты, которыми ее забрасывали молодые люди, сладкой патокой растекались в ее сердце…

Глава 3

Искушение. 1594 год

К концу 1592 года вспышка чумы пошла было на спад, но не успели театры вернуться в город и снова начать давать спектакли, как к лету следующего года страшная болезнь вновь заставила их уйти из Лондона. Уильям путешествовал по стране с театром Бербриджа, вместе со всей труппой проведя зиму в столице. Он опять сблизился с графом, но дружба их не была уже такой теплой, как раньше.

Анна безропотно оставалась в Стрэтфорде, понимая, что не имеет права подвергать детей опасности, которую таило в себе пребывание в Лондоне. Несколько раз Уильям заезжал навестить семью, но оставался в родном городе ненадолго, буквально через пару дней начиная тосковать по вольной жизни, по театру и своим друзьям.

Бывало, из-под пера Уила выходили сонеты, посвященные одной и той же женщине, царившей в его воображении безраздельно. Красотка, напуганная вспышками чумы, приехала в Лондон лишь однажды, была представлена Елизавете, но быстро уехала обратно во Францию. Граф успел с ней сблизиться. Они писали друг другу пылкие письма. Уильям, наверное, сошел бы с ума от ревности. И только то, что виделись они с Генри редко, спасало его сердце и душу от мучительных переживаний.

— Мой друг, на днях в Англию приезжает та, чей образ не покидает меня последние два года, — сообщил граф Уильяму в начале осени.

К тому времени Лондон ожил — вовсю давали представления театры, в тавернах было полно народу, активно организовывались праздники на Темзе, с фейерверками, прогулками на лодках, музыкой и танцами. По улицам прохаживались дамы в великолепных платьях из бархата, парчи, расшитые серебром и золотом. Шляпы поражали воображение прохожих вышивкой и украшениями. Молодые вельможи порой могли перещеголять нарядами дам: расшитые золотом пояса, огромные гофрированные воротники, камзолы, усыпанные драгоценными камнями, сверкали в солнечных лучах.

Уильям все чаще посещал собрания у графа Саутгемптона, охлаждение между ними потихоньку проходило, уступая место прежним близким отношениям двух одинаково сильно влюбленных в искусство людей. Уильям по-прежнему посвящал свои сонеты графу, не решаясь признаться в том, что они посвящены женщине.

— Я хотел бы, чтобы вы встретились, — продолжал Генри, — ты почитаешь сонеты, а может быть, даже и напишешь пьесу к ее приезду, которую разыграют твои друзья из нового театра.

Уильям, молча, кивнул.

— Ты чем-то расстроен? — заметил граф.

— Нет, я просто подумал, что вряд ли успею дописать пьесу, которую задумал, — Уильям не мог откровенно рассказать графу о том, что чувствовал в тот момент. Его сердце разрывалось на части. Он страстно желал увидеть возлюбленную Генри, но в то же время понимал, что у него нет никаких шансов на взаимность. Увидев ее воочию, он будет страдать еще больше. Шекспир был уверен: в жизни она окажется куда красивее, чем на том портрете, который ему показал когда-то граф.

— Ее зовут Элизабет Верной, она будет фрейлиной королевы, — рассказывал граф, не замечая страдания Уильяма, — граф Эссекс является ее кузеном.

— Ты можешь, наконец, на ней жениться? — спросил еле слышно Уильям.