Шел четвертый год войны…

— Вы должны точно знать наш маршрут. Вот развилка. Тут мы стоим. Дальше поедем по правой дороге на Гривны. Едем к оберст-лейтенанту Рихерту. Но сами понимаете, что это только на тот случай, если кто-нибудь вздумает нас проверять. На самом же деле ни Гривны, ни тем более Рихерт нам совершенно не нужны. Мы свернем, не доезжая Гривен, снова направо и поедем по дороге, на которой два дня назад наши разведчики захватили почтальона-танкиста. Таким образом, мы выедем в район вот этого небольшого озерка. Есть сведения, что этот участок свободен для передвижения армейских частей. Мы этим воспользуемся. И уж там, на месте, сориентируемся и решим по обстановке, как действовать дальше. Вопросы есть?

— Сколько же это будет километров? — спросил Птахин.

— Я прикидывала, с объездами, с переездами километров тридцать.

— Должны дотемна успеть, — решил Птахин.

— Ничего другого нам просто не остается.

— А я вот думаю, — сказал Журба. целый полк, такую махину, и они днем перебрасывают. Словно и нет никакой нашей авиации…

— Спешат, очевидно. Боятся проворонить начало нашего наступления. Только этим можно объяснить, — ответила Надежда. — Не будем терять времени, товарищи. Вперед.

Разведчики тронулись дальше. Ехали рысью. Лошади без особого труда тащили легкие повозки, и там, где дорога шла под горку, их то и дело приходилось придерживать. Подъехали к очередному перекрестку и вдруг обнаружили, что на нем стоит пост: регулировщик, трое солдат охраны, тяжелый бронеавтомобиль с короткоствольной пушкой и пулеметом. Регулировщик что-то сказал тем троим, они тотчас же вскочили, выбежали на дорогу навстречу подводам, замахали руками, закричали:

— Стой! Стой!

Все трое действовали очень проворно. Но от взгляда Надежды не ускользнуло, что один из них на какой-то момент вроде бы замешкался и, прежде чем выскочить на дорогу, что-то сунул под ящик.

— Подъезжай вплотную и позови ко мне старшего, — вполголоса приказала Надежда Артуру.

Раммо так и сделал. Грубо крикнув солдатам, чтобы они не орали, осадил коня, чуть не наехав на них. Спрыгнул с повозки, сунул под нос унтер-офицеру свое удостоверение и решительным жестом указал ему на Надежду:

— К обер-лейтенанту!

Но унтер-офицер и сам уже разглядел, кто сидит на подводе, и проворно подошел к начальству. Он не был перепуган, как фельдфебель отставшей машины. И если бы увидел сейчас перед собой обычного армейского офицера, то, выполняя свои обязанности, очевидно, безо всяких церемоний попросил бы его предъявить документы. Но на подводе восседал чин фельдполиции, и не мужчина, а женщина с пронизывающим и холодным, как у змеи, взглядом, и унтер, неплохо зная повадки подобных мегер, посчитал разумным первым делом представиться:

— Старший поста унтер-офицер Цербель.

— Вижу, что старший, — спокойно ответила Надежда. — Но зачем же надо было орать на весь лес?

— Мы выполняли приказ. Нам приказано всех останавливать и проверять документы, господин обер-лейтенант, — доложил унтер. — Мы считали…

— Вы считали, что фельдполиция уже оглохла и ослепла! — оборвала его Надежда.

— Мы хотели как можно лучше выполнить приказ, — оправдывался унтер,

— Вы очень старались, — усмехнулась Надежда.

— Так точно, господин обер-лейтенант,^:— подтвердил унтер.

— Фельдфебель Кляморт, — позвала Надежда Артура, — посмотрите, что прятали под ящик эти бравые вояки. Возможно, мы узнаем, чем вызвано такое рвение к службе.

Раммо направился к ящикам, на которых только что сидели солдаты. И, чем ближе он подходил к ним, тем больше вытягивалось и без того длинное и худое лицо унтера. Раммо заглянул под один ящик, под другой, вытащил оттуда бутылку, понюхал горлышко и доложил:

— Шнапс, господин обер-лейтенант.

— Вот, значит, чем вы тут занимаетесь, канальи! — зло сощурила глаза Надежда и легко спрыгнула с повозки на землю.

Унтер, не ожидая ничего хорошего, как, впрочем, он и предполагал, инстинктивно попятился.

— Кто дежурит в этой машине? — указала Надежда на бронеавтомобиль.

Унтер мельком взглянул на своих подчиненных и мрачно ответил:

— Никто, господин обер-лейтенант.

— Совсем хорошо. Партизаны перестреляют, как мух, вас самих и еще заберут боевую технику. Так? — прошипела с негодованием Надежда.

— Один из нас все время сидел за пулеметом, господин обер-лейтенант, — поклялся унтер. — Отлучился только на минуту.

— Ничего. Теперь он посидит подольше. И ты тоже. И все вы, — окинув солдат испепеляющим взглядом, пообещала Надежда. — Кляморт, посмотрите их солдатские книжки и перепишите фамилии и имена.

Она сделала паузу, чтобы дать немного отдышаться унтеру и его солдатам, и уже более спокойно перешла к делу:

— Когда вас сюда поставили? — спросила она.

— Вчера вечером, господин обер-лейтенант, — обрадовался, что его уже не ругают, унтер.

— Кого вы сменили?

— Никого. Этот пост выставили только вчера.

— Зачем?

— Весь этот участок включен в особую зону. Всякое передвижение в ней без специальных пропусков строго запрещено, — молотил как из пулемета унтер. — Обо всех задержанных я немедленно обязан докладывать в комендатуру.