Читаем Шелест-3. Фаворит полностью

Шелест-3. Фаворит

Ничего. Завтрашний день принадлежит мне с компаньонами и артиллеристам, так как предстоит бомбардировка турецких бастионов. Сначала мы их загоним под веник, а послезавтра с утра отдохнувшие и взбодрившиеся стрелки пойдут на приступ. Что-то мне подсказывает, что времени у нас осталось не так уж и много. И вообще как-то уж слишком пассивно ведёт себя Арслан-бей.

* * *

— Разрешите, ваше величество? — приоткрыв дверь рабочего кабинета, спросил Шешковский.

— Ну чего ты заглядываешь как нашкодивший кот? Заходи уж. Коли звал, знать, хочу тебя видеть, — с лёгким раздражением произнёс император.

Второе лицо Тайной канцелярии вошёл в кабинет и, подойдя к большому рабочему столу, за которым восседал самодержец, отвесил долженствующий поклон. Он имел право напрямую обращаться к императору, но всё же предпочитал не прыгать через голову своего начальника и все свои соображения доносил до государя через Шувалова. Но тот посчитал вопрос достаточно скользким, чтобы брать ответственность на себя, и выставил перед собой исполнителя.

— Ты уверен в этом? — приподняв знакомый лист бумаги, спросил Романов.

— Так точно, ваше величество.

— Выходит, обошёл-таки щенок и тебя, и всю твою Тайную канцелярию.

— Не я начальник Канцелярии тайных и розыскных дел, ваше величество.

— Зубы не заговаривай. Удобно устроился. Твори что угодно, гуляй от вольного, а ответ держать иному.

— Простите, государь, — поклонился дьяк.

— Как такое случилось? — Пётр Иванович опять ткнул пальцем в бумагу, исписанную убористым почерком самого Шешковского.

— Мальчишка умён, осмотрителен и изворотлив. О чём я неоднократно докладывал. Сумел-таки паршивец обвести меня вокруг пальца. Если бы не ваш приказ, мы бы взяли его под стражу…

— Знаю, — махнув рукой, перебил его император. — Написано тут тобою не так уж и много. Скажи, что он за человек? Умысел против трона имеет? Может обернуть оружие против России?

— Нет. Ничего подобного нет и близко. Но уже одно то, что он из поскрёбышей сумел вырасти до десятого ранга…

— Не он один такой сильный из низов вознёсся. И кому, как не тебе, это знать. Ты мне иное скажи, коли Мария одна против Батал-паши встанет, он останется верен присяге?

— Тут сомнений никаких, Ярцев станет драться до конца. Но я полагаю, что он владеет таким знаниями, каковые никак нельзя выпускать из-под контроля. А коли не выйдет подмять под себя, тогда уж он не должен достаться никому.

— Мне он и великая княгиня нужны там, где есть. Руки у меня европейскими державами связаны, а тут Батал-паша с ятаганом в спину зашёл. Если хотя бы в этот год они сумеют его на себя отвлечь, то на будущий турецкий султан и сам семь раз подумает, прежде чем затевать со мной свару. Ты лучше скажи мне, Степан Иванович, если мальчишка поднимется до одиннадцатого ранга, сможешь взять его?

— Смогу, государь. Давид, считай, голым вышел против Голиафа, а сразил его. Так что великая сила ещё ничего не значит.

— Только мне труп его без надобности.

— Значит, вместо пращи мы возьмём сеть, а после умаслим да убаюкаем. Только я полагаю, что брать его нужно немедля.

— Немедля мне нужно с Батал-пашой решить. Дикопольский полк, конечно, крепкий орешек, только у турок пятьдесят тысяч янычар и двадцать ногаев, да за спиной гарнизон Азова в шесть. Два дня, много — три, и турецкая армия будет под стенами крепости. Ногаи могут и скорее управиться. Так что Долгоруковой каждый боец потребен будет. И коли суждено им там лечь, я хочу, чтобы турки кровью умылись. Это сейчас самое главное. А потому следи. Подсылов подводи и держи руку на пульсе.

— Я всё понял, государь.

— Вот и хорошо, что понял.