Шелест 4 (СИ)

— Ты хотя бы понимаешь что произошло? То есть, Долгорукова в любой момент может переправить полк куда ей заблагорассудится, и нанести сокрушительный удар. После чего спокойно уйти. А как показывает практика, её полки поднаторели как в полевых сражениях, так и во взятии крепостей. Испытывали ли их канониры дефицит в боеприпасах?

— Нет, ваше величество. Приказа экономить боеприпасы не было.

— А о восполнении запасов что-либо известно?

— Вот уже полгода как в Азове появился пушкарский двор, где наладили производство артиллерийских снарядов. Так же, в обеих полках имеются полевые мастерские, занимающиеся восполнением боекомплекта в полевых условиях. Так что трудностей с огневым снаряжением у полков не наблюдается.

— Вот так вот. То есть, и в боеприпасах сложностей у них никаких. И какой отсюда напрашивается вывод?

— Полагаю, что наша армия, это всё же не турки и уж тем более не татары.

— Только мы отчего-то продолжаем мириться с набегами на наши южные пределы, и угоном в полон наших подданных. Турецкая армия всё ещё грозная сила, с которой продолжают считаться и европейские державы. Но только не Долгорукова.

— Полагаю, что в свете открывшихся обстоятельств она представляет собой угрозу. Даже если сейчас и не умышляет против престола, — счёл нужным заметить Шешковский.

— Сомнительно, что не умышляет, узнав о том, как я обошёлся с её любимым. Надеюсь ты помнишь о том, что у них астральная близость? Вот то-то и оно. Даже если у неё нет умысла против престола, лично меня она ненавидит смертельно.

— Обоих? — многозначительно спросил Шешковский.

— Да, — коротко ответил Романов.

— Я понял, ваше величество.

— Сколько тебе нужно времени?

— Чтобы подготовить всё самым наилучшим образом, месяц, не меньше.

— Действуй…

* * *

— И что ты думаешь по этому поводу? — дождавшись когда Мария закончит читать, поинтересовался я.

— Мой первый наставник по фехтованию говорил, что если ты не можешь предотвратить драку, бей первым. Видит Бог, как мне этого не хочется, однако иного выхода я не вижу.

— Переживаешь по поводу того, что наследующий Петру Николай не блещет умом?

— А так же из-за того что он не пользуется авторитетом среди соратников императора. Даже батюшка нелестного о нём мнения. Мало того, боюсь, что вслед за смертью Петра Ивановича могут случиться волнения. Как бы до усобицы не дошло.

— Полагаешь, что всё настолько запущено, что может дойти и до прямого вооружённого столкновения?

— Я бы не исключала такой вариант. И уж тем более, если государя убьют.

— Насчёт этого не переживай. У него просто остановится сердце.

— И как ты это сделаешь?

— То есть, в том, что мне это под силу, ты не сомневаешься, — хмыкнул я.

— Это после того-то, как ты подсадил всему монаршему семейству «Поводки»? Ты меня за дуру держишь, что ли?

— Никогда даже мысли такой не было, — подняв руки, возразил я.

— То-то же, — ткнув в меня пальцем, произнесла она и закончила. — Я о способе.

— Как раз в этом-то ничего сложного. Вот только убедить Успенского в необходимости устранения императора будет не просто, — покачав головой произнёс я…

Как оказалось уговаривать Успенского не понадобилось. Он сам через час явился к Марии с докладом по прослушке Романова с Шешковским, и предложил их ликвидацию. Дьяк конечно же думал о благе империи, но из-за узора «Верность», в первую очередь заботился о пользе для рода. Намерения же императора никакой двойной трактовки не подразумевали.

Никакого иного способа остановить эту парочку Иван Артёмович не видел. Степан Иванович не задумываясь выполнит любой приказ государя, а тот в свою очередь слишком напуган возможностями великой княгини и её супруга, чтобы отступить. Не получится в этот раз, он станет пробовать снова и снова, пока не добьётся успеха…

Я ступил в вихрящееся марево, и под едва уловимый свист оказался в спальне погружённой в темноту. Сквозь полупрозрачные занавески сюда попадало какая-то толика света от факелов снаружи, но этого было явно недостаточно. Впрочем, мне ли сетовать по этому поводу, «Кошачье зрение» с лёгкостью обеспечивало мне обзор, пусть и в чёрно-белой картинке.

Императорская чета спала на вполне обычной, пусть и широкой кровати. Никаких балдахинов, богатой резьбы отделанной сусальным золотом, как нет и других изысков. Мебель конечно резная, но ничего особенного и просто покрашена в голубой цвет.

Разумеется во дворце имеется и парадная спальня, только там никто и никогда не спит. Всего лишь навсего, дань моде. Таковые непременно имеются в любой усадьбе именитого дворянства, и служат лишь средством демонстрации благосостояния. Как нет ничего особенного и в рационе императорской семьи. Изысканные блюда на столе появляются только в праздничные дни и на званых обедах.

В общем, если не брать во внимание происхождение, самая обычная семья, и самые обычные люди. Ну хорошо. Почти самые обычные. Всё же одарённых к их числу отнести можно только с большой натяжкой. И вот я пришёл за их жизнями.