Шелест. Том 2

Маркус поможет, даст нить, которая, несомненно, приведет к загадочному Алесандро, но мучил еще один вопрос: старый профессор Макдилан и его племянник – Эрни-Том. Человек, живший под обликом несчастного слабоумного, постепенно втираясь в доверие к жителям Файерлейка, преследовал лишь одну цель – Иеинак.

Почему он так ненавидел Джека? Почему желал смерти? Почему пытался убить? Дело не только в медальоне, здесь было что-то еще. Вайлет чувствовала это «что-то». Странные слова Эрни, произнесенные в каменном лабиринте, не давали покоя. И было еще одно обстоятельство, но даже себе она не могла признаться в нем, потому что… этого не могло быть. Подтверждение теории Луиса – ты видишь то, что хочет твой мозг, но это не означает истину. Может, действительно, дело в выбросе адреналина, игре света в каменном лабиринте и парализующем страхе?

Именно так он объяснил появление в ее жизни несчастного рыбака Хеслера, тени, окружающие ее по возращению в бухту, шелест крыльев в голове и… запах – запах Джека по утрам в комнате. Чтобы отгородиться от страданий сознание выстраивает свое видение, создает свой мир, возрождая несбыточные мечты. Чтобы облегчить боль мозг рисует иллюзию, в которой ты растворишься, если вовремя не осознаешь, не примешь правду.

Нужна ли тебе такая правда – другой вопрос, но жить выдуманной жизнью не выход. Это говорит Луис, но это не означает, что так думает и она. Вайлет с силой прикусила губу. Мысли снова привели к брошенному ей несколько часов назад другу.

Кровавая рана в груди снова зияла. Боль и тоска по Джеку сделала жизнь невыносимой. Когда рядом был Луис, становилось немного легче, но теперь… все вернулось. Ее добрый хранитель был далеко, за сотни миль, и теперь он в безопасности. Сотовый и компьютер остались в бухте, в кармане – новый айфон, который она приобрела в первом же магазине Дармона, и новый номер, на который Луис уже никогда не позвонит.

В животе громко заурчало, и только теперь она вспомнила, что дневной рацион составила всего одна чашка крепкого кофе, но даже сама мысль о еде вызывала отвращение.

Вайлет, с гулко бьющимся сердцем, остановилась возле дома сто четыре, глянула на окна третьего этажа в северном крыле, плотно закрытые жалюзи, как и в прошлый раз, протянула руку к блестящей ручке двери.

В светлом холле никого не оказалось, за пластиковой перегородкой тоже. Монитор компьютера отбрасывал тусклый свет на противоположную стену с полкой для ключей и писем. Вайлет обернулась на незапертую парадную дверь и решительно направилась к лестнице. Гулкий звук шагов был единственным звуком, нарушающим тишину пустынного холла.

Не встретив никого на пути, она поднялась по лестнице на третий этаж. Отчего-то шахта лифта вызвала непонятые пугающие ассоциации, словно она стоит перед распахнутой зубастой пастью, с нетерпением ожидающей, когда она решится войти внутрь. Прохладный холодок прошелся по спине, словно от ледяного дыхания великана-снеговика. Мурашки поползли по рукам. Если бы она не стиснула зубы, то непременно услышала бы, как они отбивают чечетку. Невидимая рука сжала горло, перехватило дыхание.

Нервы. Луис прав, помощь психолога тебе просто необходима, иначе совсем съедешь с катушек и свершить задуманное. Господи, Луис! Вайлет зажмурилась, приказывая себе в сотый, а может быть в тысячный раз не думать о нем. Ты теперь одна! Одна! И должна полагаться только на себя и свою интуицию.

Перед мысленным взором предстала смятая головка лилии, обнаруженная под диваном в бухте – безжизненная и поникшая. «Это все, что осталось от моей жизни, – подумала она. – Вместо прекрасного букета – смятый лепесток. Вместо любви – мучительная боль.

– Джек, лучше бы ты оставил меня там, – прошептала она, откидывая дрожащей рукой непослушный каштановый локон. – Это ты должен жить – не я. Это ты должен дарить свет, я же больше не вижу его, я заблудилась в темноте. Я не знаю, как долго блуждаю в нем. Никто и никогда не заменит мне тебя. Никогда.

Яркий свет, отбрасываемый тремя лампами дневного освещения, стал совсем тусклым. Она растеряно оглянулась назад и вздрогнула, когда он неожиданно замигал. Третий этаж тоже оказался пустынным и молчаливым, словно во всем здании вообще никого не было. В прошлый раз вот из этого номер раздавалась музыка, а здесь семейная пара выясняла отношения. Здесь смеялся ребенок, а здесь работало радио.

Что-то не так. Слишком тихо, слишком пустынно. Сердце, казалось, выскочит из груди, когда она толкнула дверь с номером пять-пять-три, которая плавно распахнулась, обнажив блеклую световую дорожку, протянувшуюся от коридора. Сама комната, оказалась погружена в кромешную темноту. Она сделала шаг вперед. Рука автоматически протянулась к выключателю, который был рядом на стене, пальцы нащупали кнопку.

Щелк. Но вопреки ожиданию, свет не загорелся. Что ж – это тоже в духе Маркуса, сейчас она пройдет в другую комнату и только потом включится напольный светильник, отбрасывая по полу продолговатые тени.