Шелковый путь

— Из Мейрам-калы, с субботнего базара. Не хотел оставаться комарам на съедение, вот и выехал на ночь глядя. В порядке ли паром, сынок?

— Говорят, отец, за старым кладбищем Мейрам-калы гнездятся гремучие змеи…

— Может быть. Жители в тех местах скотину не держат.

— Говорят, эти змеи погубили весь скот…

— Может, и так. Мне там встречались одни дехкане и ремесленники.

— Говорят, стоит только убить одну змею, как они сотнями, тысячами обрушиваются на город…

— Целехонек ли твой паром, сынок?

— Э, да ладно! Я вас перевезу, отец. Сколько я мечтаю увидеть вас, пожать вам руку, да собачья жизнь захлестнула петлю на шее. Даже съездить к вам давно не удается. Теперь в кои веки встретились случайно, так уж уважьте мою душу, пожертвуйте частицу вашего времени, разделите мое одиночество и отведайте моего варева. Полежите, отдохните, недостойного сына вашего уму-разуму научите…

Молодой паромщик засуетился, стараясь угодить, услужить почтенному старцу. Он снял крышку с кувшина, и оттуда повалил густой пар. Затем паромщик вывалил содержимое кувшина в большую деревянную чашу. Жирный, хорошо сварившийся сом источал приятный запах, возбуждал аппетит, щекотал ноздри. Клейкое желтоватое варево подрагивало, притягивало взор. Паромщик слил из кумгана старику на руки, расстелил перед ним циновку, поставил на нее чашу с дымящейся рыбой. Сом оказался крупный, мясистый, без костей, и Габбас с удовольствием взял большой жирный кусок. Давно уже он не ел такой вкусной рыбы.

— Значит, быть беде: сожрут город гремучие змеи, — выпалил ни с того ни с сего паромщик[31]. Он подбросил в огонь ветку саксаула, засучил рукава, склонился над чашей. — Нынче весной отправился я как-то за саксаулом. Вы же знаете Апанкак, непролазные тугаи? Вот туда я и поехал. Еще издалека услышал я шипение. Оказалось, змеи! Тьма-тьмущая! Так кишмя и кишат! Под каждым кустом, под саксаулом, под турангой — кругом! Все шевелится! Хорошо, что с верблюда я не слез. Еле спасся тогда. Вот и думаю: а что, если поджечь тугаи?!

— Нельзя, сынок! Пожар поднимется — весь город сгорит.

— Говорят, если раз укусит такая змея — смерть!

— Я кое-что советовал владыке города. Прикажи, говорю, чтобы каждый житель завел у себя во дворе особую ящерицу, в пустыне их много. Они называются в народе козодоями или зем-земами. Там, где обитают такие ящерицы, ни одна змея не удержится. И от укуса змеи можно лечиться отваром ящерицы-козодоя. Лучшего противоядия не найти.

— Апырмай, а?! — Паромщик от изумления раскрыл рот. Об еде он и вовсе забыл. — Отец! Правда ли, что вы говорили, будто если звезда Тогус отклоняется от обычного места, это дурное предзнаменование.

— Может быть, и говорил.

— Рассказывают, что вы заметили: звезда не восходит там, где она всегда бывала?

— Ой, сынок, неужели тебе здесь, у реки, в одиночестве, не о чем больше думать? Что ты меня всякими баснями потчуешь?

— Э, отец!.. Не осталось ведь нынче веселых-то рассказов. Вот и хочется при желанной встрече высказать все, что на душе накипело, а то… Вы ведь заметили, что я перенес свою хибару. То место, где раньше стоял мой плот, за одну ночь исчезло под водой. Там теперь пучина бездонная. Я так думаю: неспроста все это…

— Да-а, река на этом месте свернула влево. Видно, дойдет скоро до самого залива. Это еще не главная беда, сынок, если река меняет русло. Человек всегда найдет при ней свое место…

Сом в чаше наполовину был съеден. Сом — рыба жирная, много не съешь. А тут еще и паромщик совсем затосковал:

— Недавно был такой случай: сом едва не перевернул паром. Паромщик, который вверху от меня, как раз переправлял купцов. До берега было рукой подать. И вдруг волна вздыбилась, а из-под воды показалась рыбья спина, да ка-ак крутанет хвостом: перила долой, а паром чуть ли не в щепки. Паромщик от страха памяти лишился.

— Не зря в старину говорили: когда сом набирает силу, рушатся берега. Не к добру такое.

— Иногда и мой паром словно бы вздрагивает: то ли воронки попадаются, то ли еще какая напасть. И бросил бы все, да жалко расстаться с ремеслом, которым с детства занимаюсь. А временами страх берет. Так и кажется, что сом где-то меня поджидает.

— Ну, не надо унывать, сынок, готовь лодку, переправь меня на ту сторону. Лошадь свою я оставлю здесь. Пусть ее завтра кто-нибудь доставит в крепость.

— Заночевали бы у меня. Отдохнули бы после ужина. Я бы всю ночь вас слушал, порасспросил бы кое о чем.

— Мне нужно завтра к обеду до Отрара добраться.

— Апырмай, мало вам субботнего базара Мейрам-калы, теперь еще на воскресном базаре в самом Отраре побывать хотите? Вот что значит беззаботное житье!

— Я ведь не делдал, чтобы по базарам шляться. Правитель Иланчик Кадырхан гонца за мной прислал. Трое послов, говорит, пожаловали с востока, и он хочет, чтобы я на беседе присутствовал. Вот и спешу в Отрар, все дела свои оставил.

— Апырмай, отец, это, наверное, интересно — с послами беседовать?!