Шеллшок

– О чем? Какие колени? – не понимал я. – Не говори глуп... Ладно, детка. Ты хочешь увидеть освобожденного калеку, Спри? Хочешь посмотреть на парня, у которого никогда больше не будет ног?.. Никогда и ни за что. А за что? Навсегда? – Я бормотал и заговаривался, а она продолжала тянуть за руку того парня с лицом, как у чертенка-переростка или обращенного дьявола – как их там называют... Романов, Рубадуб или еще как, – который тянулся к ней и медленно поднимался.

– Эй, спасибо. – Это сказал я.

Сказал, когда встал на свои ноги и почувствовал, что стою твердо.

– Пора идти! – снова сказал я.

Прямо передо мной опять стояла Спри. Теперь надо хорошенько заучить ее имя: С-П-Р-И. Ее прекрасное лицо было каким-то перекошенным. Искаженным. И мокрым. Почему мокрым?

– Эй, о чем ты плачешь? – спросил я ее. – Плакать не о чем. Если хочешь знать правду, которую я понял в своих далеких путешествиях, в жизни нет ничего такого, из-за чего стоит плакать. Это уж точно. Вместо этого лучше смеяться. Договорились? Договорились, С-п-р-и? Спри?

– О, Шелл, черт бы тебя побрал, Шелл. С тобой все в порядке? Ты будешь... жить?

– Что за глупый вопрос? Ты мне не объяснишь? Конечно, я...

– Но я же видела, как в тебя попала пуля. Как только ты сюда вошел. Тебя развернуло, ты почти упал...

– Да нет. Наверное, это было в каком-то фильме. Я не помню...

– ...потом взмахнул рукой, и грохнул выстрел, и...

– У меня в руке был пистолет? Или выстрел грохнул просто так?

– Да, у тебя был пистолет. И поэтому...

– Я как раз собирался тебе сказать, если только не сказал, что это была очень удачная шутка, или оч-чень глупая...

– Ты весь в крови.

– Нет. Почему ты говоришь такие вещи?

– Потому что так оно и есть. Посмотри, посмотри на себя, черт бы тебя побрал...

– Только не вздумай втюриться в меня, детка. Ну ладно, я посмотрю, но только чтобы удовлетворить твое глупое... У-у-у-о-о-о...

Немного погодя я произнес слабым голосом:

– Это точно не моя. Так много у меня никогда не было. Сколько людей здесь убито?

Но времени для ответа у нее не было.

Появилась целая свора полицейских. В униформе, в штатском, здоровенные и маленькие, симпатичные и некрасивые, но в основном какие-то невзрачные – их было больше, чем можно было пожелать, разве что среди них были и ребята из прокуратуры.

Скоро один из них уже был рядом со мной, тянул меня за локоть и говорил мне с чопорной британской интонацией:

– Только без глупостей, старина.

Меня очень редко – всего раза три, наверное, – называли «старина». Разве мне больше не тридцать лет? Хотя кто его знает. И я попытался сообразить, зачем и откуда появились здесь эти полицейские. Один из них – самый неприятный на вид, – который надел на меня наручники и перечислил скороговоркой целую кучу моих прав, сказал, что вот-вот приедут эскулапы из скорой помощи и приведут меня в божеский вид, но потом снова начал бубнить насчет того, что я убил человека по имени Фред Китс, еще убил такого-то и такого-то и изувечил еще нескольких несчастных клюшками для гольфа, револьвером или водопроводной трубой – я уж и не помню сейчас, – кроме того украл кучу автомобилей, оружие и людей, работал без лицензии, а тут еще новое преступление и опять две-три жертвы; кстати, один из них, говнобой, был мертв, другие стали всего лишь инвалидами: валялись без сознания и были очевидно искалечены, включая Альду Чимаррона, президента компании «Голден Финикс Майнз» и прочих финансовых и благотворительных учреждений, которого я жестоко избил, потоптал, испинал впридачу, превратил, судя по всему, в безжизненного калеку, и...

– Никаких проблем, – прервал я его.

– Чего? Никаких чего?

– Проблем, – повторил я. – Кусок навоза.

– Кусок чего? Что вы сказали?

– Я не совсем понимаю вас, офицер, – заявил я, – когда вы так тарахтите. Я хочу объяснить, что... В общем, я сумею объяснить все это.

– Что «все это»?

– Не стоит, сэр. Я хочу сказать вам, что могу объяснить... все.

Он, улыбаясь, стоял передо мной. Улыбка у него была какая-то странная. Очень похожая на комическую маску с тридцатью шестью зияющими, ничем не заполненными пустотами. Бугры мышц вздымались, опадали и подрагивали на его челюстях, щеках и даже вокруг его глаз.

Он стоял и беспрерывно улыбался. Наконец произнес:

– Это будет очень забавно.

Глава 22

– А что потом? – спросила Спри.

Мы были уже не в Аризоне. Мы оба сидели в моем номере. В отеле «Спартанец» в Голливуде, что в Калифорнии. В том самом месте, которое я называю домом: тропические рыбки, за которыми ухаживал в мое отсутствие Джимми, ночной дежурный; моя нахально-соблазнительная Амелия; диван темно-шоколадного цвета с подушечками для сидения и другие привычные вещи. Мой дом. Мои корни. Место на земле, где бросают якорь после долгих странствий.

Итак, Аризона осталась в прошлом, но с нами были воспоминания о днях и ночах, – хорошие и не очень, – проведенных в пустыне, и мы часами говорили о них.