Шелопут и Королева. Моя жизнь с Галиной Щербаковой

«Не может не быть бессмертия души. Иначе – бессмыслица. Расточительность и идиотизм. Умирают гениальные мастера, которым не дали в руки дела. Мудрецы, которым кляпом заткнули рот. Умирают многодетные матери, не родившие ни одного ребенка. Трагедия невоплощенности, не завершись она справедливо где-то там, должна была бы разорвать человечество в клочья. Но мы живем. И уходим, так часто не сделав и толики того, что билось в душе. Для чего-то билось!

Мы суетимся на пути к себе,По сторонам глазеем то и делоИ прозреваем, не достигнув цели,

Когда душа донашивает тело».

Это из журнальной публикации Галины. Сколько помню, она всегда гораздо больше меня интересовалась проблемой потустороннего существования. Любопытствовала настолько, что проштудировала большую и очень мудреную книгу Профессора ВЕМЗА (В. М. Запорожца) «Контуры мироздания» (изд-во «Скорина», 1994). Я подобное не осилил. («Запорожец впервые строго научно доказал посмертное существование человеческого сознания и дал представление об его основных чертах…Он опять же впервые увязал полученные данные о посмертной жизни с традиционным естествознанием. Такой подход привел его к новой трактовке положений квантовой механики… других важных разделов науки». Это высказывание Самуила Кантора, коллеги Запорожца, как и тот – профессора и доктора наук.)

Кроме трагедии невоплощенности, она видела еще одну «бессмыслицу и расточительность» смерти как конца всего: та не соответствует изначально логичному мироустройству от высших сил. Галя считала, что человек, проходя свой путь, непременно вовлекает в сферу души какую-то новизну, обогащает свой менталитет более глубоким осознанием сущностей мира, и эта «прибавка», собственно, и составляет смысл нашей конкретной жизни. Видимо, она и составляет конечную продукцию, считала Галина, сверхсложного агрегата, созданного непостижимыми нашему уму силами, под названием «человек». Но для правомерности такой гипотезы непременно необходима еще и другая жизнь: души ли, разума ли?.. Надо же как-то «оприходовать» эту «продукцию». Теория Профессора ВЕМЗА не противоречила такой замечательной догадке Гали.

В последний день июня, жаркий почти до невозможности, я впервые после ухода Галины, спустя более трех лет, сел за ее письменный стол. На нем с тех пор почти ничего не сдвинулось, и мне показалось правильным именно с ее рабочего места взглянуть на полдюжины книжек, лежавших по правую руку писательницы и бывших у нее то ли в работе, то ли в очереди на производственное прочтение («просто чтение» у нее проходило на диване или в кровати, и там тоже до сего дня лежат стопки приготовленных к «потреблению» книг).

Вот что лежит на тумбочке, примыкающей к письменному столу.

Ариадна Громова. «Мы одной крови – ты и я».

Юрий Левитанский. «Черно-белое кино».

Эрих Фромм. «Искусство любить».

П. Я. Чаадаев. Сочинения.

Джеймс Д. Уотсон. «Двойная спираль» (повесть известного ученого об открытии структуры ДНК).

«Противоположности и парадоксы». С автографом одного из соавторов сборника профессора математики, доктора философии К. И. Бахтиярова.

Была там и еще одна книжка в капитальном твердом переплете: «Ежедневник», место для записей. Зная отношение Галины к дневникам, я без интереса заглянул в него. Но тут мой взгляд задержался на фамилии невропатолога, которого приглашали ко мне после моей выписки из больницы. Я понял, что книжка эта относится к излету, к последним месяцам Галиной жизни. И что хотя бы поэтому достойна внимания.

Первая страница – и сразу веяние ее манеры или, если хотите, жанра существования, без суетности и без следования каким-либо внешним канонам. Даже правило телефонной книжки – записывать фамилии алфавитно, следуя обозначенным на страничках буквам – было ей, по-видимому, в тягость, сплошь и рядом позывные ее друзей приходится искать на «чуждых» местах. Но вот удивительно: сама она их находила мгновенно.

Всю первую страницу занимают три записи, сделанные крупными буквами вне всяких понятий верха и низа листа: «АФОБАЗОЛ ОТ ТРЕВОГИ И СТРЕССА» и «САУНА-СОЛЮШЕН (ПОЯС ПОХУДЕНИЯ)». А между ними – вообще под 90 градусов к нормальному направлению письма: «КАК УМ ЧЕРСТВЕЕТ В ЦАРСТВЕ ДУРАКА (БЛОК)». В такой же манере заполнены (их там немного) и другие страницы.

Я позволю себе выписать из него, минуя темы быта, записи, понятно, случайные, но так или иначе – о чем-то, что было любопытно ей и хотя бы отчасти отражало ее интересы в самом конце жизни.