Шепот в темноте

— Простое и очевидное, — сердито перебил он. — Некто, рассчитывая на присущее всем журналистам любопытство и мои чувства к тебе, послал мне телеграмму от твоего имени. Он хотел, чтобы я был здесь. Кто же он? Друг, враг? По-моему, не друг! Так что, Ливи, эту мелодраму не я выдумал!

— Тогда что же нам делать?

— Ничего.

— Рок, я не могу так просто отмахнуться от этого… я боюсь. Пожалуйста, помоги мне…

— Прости, но это невозможно!

Глубоко вздохнув, она склонила голову к руке, которая все еще лежала, ища поддержки, на грубой коре дерева.

— Прости, Ливи, — более мягко повторил Рок. — Меня вызвала сюда телеграмма, и я остаюсь. Но я буду держаться как можно дальше от тебя, потому что ничем не могу помочь тебе.

— Но ты вернулся, значит, что-то осталось после нашего разрыва, после…

— Не надо, Ливи! Сейчас не о том речь! Речь о твоей безопасности…

Она безуспешно пыталась разглядеть выражение его лица. Должно быть, его глаза светились добротой и состраданием, но не любовью. Она потеряла право на его любовь…

— У тебя есть люди, на которых ты можешь положиться, — говорил ей Рок. — Семья…

— С тобой мне было бы безопаснее, чем с любым из них!

— Да нет же! Ты что, совсем потеряла способность мыслить?

— Ну, хорошо, — с вызовом начала она, — я предпочитаю быть с тобой, и пусть мне угрожает опасность, а не…

— Ты говоришь глупости, пора действовать разумно! Ливи, ты должна понять, что я ничем не могу помочь тебе!

— Тогда зачем ты пришел сюда сегодня?

— Почему мы иногда совершаем глупости? — обезоруживающе откликнулся он.

— Замечательно, — проговорила она со спокойной безнадежностью в голосе, — итак, ты пришел по поводу телеграммы. Ты все о ней выяснил, и нам не о чем больше разговаривать. — Она повернулась, по ноге хлестнул высокий сухой стебель папоротника.

Но внезапно его сильные руки обняли ее и развернули к себе. Он так крепко сжал ее в объятиях, что ей стало больно, но она вдруг ощутила прилив счастья. Кажется, до того, как поцеловать ее, он произнес ее имя, и щемящая радость любви к нему переполнила ее сердце.

— Ну почему, — воскликнула она, — почему, Рок, мы не можем противиться друг другу? Мы так не похожи, но…

— Кажется, когда-то мы уже обсуждали это с тобой… — Ей показалось, что он весело хмыкнул, будто на мгновение забыв о серьезности того дела, которое привело их сюда. — Козерог и Овен. Действие и мечты. Астрологи говорят, они несовместимы!

Он ослабил объятие, и она захлебнулась потоком слов:

— Нам не надо было ссориться! Рок, давай больше никогда не будем… И ты будешь рядом!

Он резко убрал руки и отстранился от нее. В его голосе прозвучало холодное раздражение:

— Ты что, не можешь понять, о чем я тебе толкую? Подумай, хоть немного подумай! Клайв мертв, я вернулся…

— Мне наплевать на то, о чем будут судачить деревенские кумушки.

— Их разговоры не останутся тайной для полиции. Хочешь, чтобы тебя арестовали? Ну что ж, ты выбрала для этого прямой, короткий путь!

— Но я невиновна! Мне не смогут сделать ничего плохого!

— Ты думаешь, все это — лишь вопрос морали? Нет, нет и еще раз нет! Это вопрос твоего выживания в условиях свободного мира! И акцент, дорогая моя, здесь надо поставить на слове «свободного»!

— Я верю, я должна верить в справедливость, — слабо возразила она.

— А ты не боишься того, что людям свойственно ошибаться? — спросил он. — Судебные ошибки случаются не так уж часто, но все же случаются. Сейчас я для тебя все равно что динамит. Мне не хочется пугать тебя, но ты будешь в большей безопасности, если посмотришь в глаза фактам. — Он остановился и продолжил более мягко: — Если ты будешь демонстрировать всем и каждому, что мы по-прежнему любим друг друга, начнутся пересуды, а именно этого и добивался тот, кто отправил телеграмму. Он хотел, чтобы пошли разговоры: «Они сговорились! У французов есть определение: преступление под влиянием страсти, в состоянии аффекта!» Думаешь, я допущу, чтобы ты угодила в эту западню?

Они стояли на расстоянии двух шагов друг от друга. Она замерла, не различая ничего, кроме его склоненной головы, четко вырисовывающейся на фоне лунного света.

Рок заговорил снова, еще более мягким голосом:

— Никак не пойму тебя, Ливи! Считается, что познать самого себя — это уже достичь многого. Что же говорить о познании другого человека? Мне потребовалось время, но моя рана затянулась. Думаю, твоя тоже. В наше время люди расстаются, не теряя надежды на счастье. Так было с тобой. Ты вышла замуж за Клайва.

— Да.

— Когда я получил эту телеграмму, то решил, что надо ехать, и не только потому, что в деревне, в которой я родился, случилась трагедия, но и потому, что беспокоился за тебя. Пусть любовь прошла, но что-то остается с нами на всю жизнь.

— Да, что-то, главное, — почти выдохнула она.

— Мы снова встретились, — продолжал Рок, — нас по-прежнему влечет друг к другу физически. Но ты больше не любишь меня, Ливи, а я не люблю тебя. Давай не будем обманывать себя, это в наших же интересах, иначе мы снова дойдем до эмоционального кризиса, который может причинить нам боль.

— Я себя не обманываю.