Шепот Земли и молчание Неба

Очень странный звук шел из глубины реки, из-подо льда и воды. Звук был рокочущим, но приглушенным, как будто где-то обрушился водопад. Я невольно ускорил шаг и остановился у края берега. Там внизу, подо льдом, как будто кто-то гневно шептал. Было непонятно, что это, и на всякий случай я отошел от реки.

— Слушай, парень, — Ламбин схватил меня за руку, — слушай землю, ее шепот!

В самом деле, шум «водопада» прекратился, оставив на мгновение затихающее эхо, и возник шепот земли. Казалось, вся земля шепчет о чем-то давно ушедшем, напоминая о нем, тревожа нашу память…

— О чем же шепчет земля? — спросил я у Ламбина.

Ламбин не ответил, медленно отошел к оленям, опустился в свою санку. Сел и я в свою. Молчим, не разговариваем, да и разговаривать было бы трудно. В сокуе сидишь, не имея возможности обернуться, да и слова, произнесенные на морозе, отлетев от губ, исчезают в студеном тумане. Разговор пришлось отложить до прибытия на место. В наступившей ночи, доверяясь чутью оленей, мы поехали к дому, к нашему стойбищу.

Совсем недалеко отъехали от места рыбной ловли, как небо на дальнем краю вдруг просветлело, отделилось от земли и как будто поднялось ввысь. Через миг оно заискрилось, пронизанное яркими стрелами зарождающегося северного сияния — сполоха, как говорят в Сибири. Очень скоро все небо вспыхнуло, заиграло красками, раскинуло, подняло гигантский занавес. Земля обозначилась из ночной мглы, и появились дорога, берега реки, лес, строения стойбища.

Небо озарялось пляской космического огня и как будто извещало о том, что оно есть, оно не исчезло в темноте ночи и будет являть себя молчаливым преобразованием мира и Вселенной.

Ламбин притормозил свою санку, поравнялся со мной, поднял хорей — шест, которым погоняют оленей, — кверху, как бы показывая: «Смотри, парень, смотри и удивляйся!»

Я смотрел восхищенно и не сразу понял, что случилось затем. А затем занавес опустился: исчезло сияние, вновь наступила ночь, слившая, соединившая, небо и землю. Вновь ничего не было видно. На горизонте не было даже тонкой полоски, отделяющей небо от земли.

Олени продолжали бег. Они и в темноте находили дорогу домой. Мы сидим молча. Я ничего не могу произнести после увиденного. Я подавлен величием, огромностью, мощью и непонятностью случившегося… И тут небо вновь отделилось от земли, оно как бы опиралось на яркие полосы, подобные стропилам свода. Над нами сполохом вновь загорелся небосвод.

Олени побежали быстрее и вскоре замерли у землянки Ламбина.

В жаркой от раскаленной железной печурки землянке жена Ламбина поит нас чаем, а их дети спят, встречая добрые сны. Я обжигаюсь чаем, но удержаться от вопроса не могу:

— Так что же шептала земля?

— Почему ты, парень, не спросишь, что являло в молчании небо?

— Считай, что я спросил и про молчание неба, — добавляю дружелюбно и удобнее усаживаюсь на оленьей подстилке. Я приготовился к долгому разговору. И не ошибся — тогда мы проговорили полночи.

Сказанное тогда Ламбиным надолго запало мне в душу…

— Слушай, парень, наши отцы и отцы отцов говорили: «Земля живая, она большая, и когда захочет что-то сказать, то только начнет, и вздыбятся горы, и огонь вырвется из глубин, реки накатятся с грохотом на берега и жилье. Небо живое, оно так огромно, что боится даже шептать. Ничто живое на вынесет его шепота, поэтому оно молчит и только напоминает о себе, о своих чувствах — молнией, сполохами, сменой ночи и дня, облаками и тучами. Если шепчет небо, то загремит гром, понесется огонь, сжигая леса и тундры. На самом деле только земля обычно шепчет, а небо молчит. Пусть защитят нас духи и хозяева рек и гор, лесов и тундры, если вдруг небо начнет шептать, а земля говорить — не будет жизни на земле, находящейся под таким небом».

Шепот земли — знак людям; молчание неба — напоминание людям о том, что над ними небо и над землей небо.

Разговор, начавшийся однажды, оказался бесконечным. Он продолжался в других жилищах, в разных уголках Отчизны и за ее пределами, на страницах многих книг. Касался он народной веры в могущество неба и земли, противоборства света и тьмы, добра и зла, способности человека побеждать силой и разумом и свое бессилие, и зло, и тьму…

За три с половиной десятилетия полевых исследований, за два десятилетия педагогической деятельности на кафедре этнографии и антропологии Ленинградского университета я слышал, читал и сам рассказывал о разных сторонах народных верований, о традиционной духовной культуре народов как существенной части мировой цивилизации, проявляющейся так или иначе в сегодняшнем мире.

Мне хотелось бы, чтобы и перед читателем предстала своеобразная система древних народных знаний и верований, в которых фантастика переплелась с реальностью, здравый смысл — с невежеством и обманом, рационализм действий — со страхом.

Мы одной крови, одной веры

Этюд о первобытных верованиях, о племенных религиях