Шепоты старой усадьбы

— Показывал, — закивала вахтерша. — Мне и звонок про него был от ректора института. Он и там засветился и требовал полный доступ ко всему. Мне было велено обхаживать. Но так как я уезжаю, обхаживать придется, деточка, тебе.

Я горестно вздохнула, затем вспомнила о христианском смирении и поняла, что мне ничего иного не остается, как отыскать огромный его запас в глубинах моего богатого сердца.

— Вы на такси? — чтобы сменить тему, спросила я.

— Нет, куда ж мне, старой бабке… Тут автобусная остановка неподалеку. До Подольска доеду, на вокзале на электричку и сразу до Серпухова. А там уж встретят.

— Хорошо, — кивнула я.

— Я номер телефона своего оставила тебе на столе, звони, если будут вопросы.

— Позвоню.

Мы встали возле ворот, я уже раскрыла уста, чтобы попрощаться и пожелать веселого праздника, но Сударышева меня опередила.

— Слушай, Анечка, я вижу в тебе… как бы это… беспокойный дух. Точь-в-точь как у того самого Мамонова. Так вот, с такими, как этот, — она показала глазами на покинутый нами дворец, — лучше не ссориться. Он погундосит-погундосит да уедет. А коли что… так тебе всю жизнь расхлебывать. Поняла?

Несмотря на то что я ничего не поняла, я все-таки кивнула. Тогда Галина Викторовна перекрестила меня напоследок и, распрощавшись, бодро зашагала по дороге в сторону невидимой мне остановки.

Я уже развернулась с мыслями занять свой пост, как тут подумала, что мне не мешало бы пообщаться с охранником, и пошла налево, к его будке.

Мужчина удивленно воззрился на меня через маленькое окошко.

— Можно с вами переговорить? — мило улыбнувшись, проворковала я.

— Вы же временно Галину Викторовну замещаете? — поразил меня своей осведомленностью человек средних лет и кинулся открывать мне дверь.

На маленьком столе дымилась чашка и скучал брошенный ради меня надкушенный бутерброд. Пространства было мало для двоих, и я посчитала хорошим знаком, что меня впустили. Сесть, правда, было некуда, ну что же, можно и постоять.

— Скажите, вы ведь…

— Борис, — перебил охранник, назвавшись, и густо покраснел. Даже его неровные усы немного покраснели, став какими-то рыжими. В принципе, его волосы были каштановыми в рыжину, так что оттенок усов, наверно, был таким изначально, я просто не сразу заметила.

— Да, Борис, — невозмутимо продолжила я, — скажите, пожалуйста, вы на ночь остаетесь здесь?

— Конечно! Вахтеры отвечают за территорию самого дворца, а я, значитца, за прилегающую. Тут еще, если вы успели заметить, пара одноэтажных строений. Склады какие-то, которые постоянно заперты, и что там хранится — никому не ведомо. Но охранять нужно. Вдруг кто проникнет за забор и окно выбьет. А мне отвечай!

— Понятно. Скажите, пожалуйста, вы ночами ничего подозрительного не замечали?

— Да как же… — Бориса всего аж передернуло. — Место-то нехорошее…

— То есть?

Охранник понизил голос.

— Призраки тут ходят… Вы чайку не желаете?

— Что? — удивилась я быстрой смене темы. — Нет, спасибо, только что пила. И вы так спокойно об этом говорите. Вы что, сами их видели?

— Нет, но… Ночами стараюсь из будки не выходить. А вот сменщик мой — тот клялся, что видел. И тот, что до меня здесь работал — тоже. Вот так. Хошь верь — хошь нет. Только я в темное время суток отсюда — ни ногой.

— Как же вы охранять-то территорию планируете? Не выходя?

Было заметно, что Бориса немного задели мои слова. Тем не менее он кивнул на маленький белый телевизор с черно-белой картинкой.

— А мне и отсюдова все видать!

Я пригляделась и поняла, что это камера слежения. Оказывается, таковая здесь имеет место. Но под ее обзор попадает только стоянка перед главными воротами.

— А проникнуть на территорию как-то иначе можно? В смысле не через эти ворота? — глядя в экран, поинтересовалась я.

— Было можно, — сделал он ударение на слове «было», — есть еще две калитки, выходящие в противоположные стороны — к церкви и в липовый парк. Для удобства посетителей и работников усадьбы. Но сейчас, так как территория в особом режиме, калитки закрыты. Ключи только у охранников, — он кивнул на связку, висящую на гвоздике над маленьким потертым диваном. — Так что теперь зайти никак нельзя.

— А вы когда заступили на дежурство? Сегодня утром?

— Нет, я вторую смену подряд. Завтра утром сменят меня. Я ваш приезд-то видел, именно я звонил Галине Викторовне. Вот.

— Значит, вы и ночью здесь были. Вы не слышали поздним вечером ничего… хм… странного?

— Странное? — переспросил зачем-то мужчина, хотя отлично меня расслышал. Чтобы потянуть время? Для чего? Подобрать слова или же придумать ложь? — Ну-у… — протянул он в итоге. — Может, и слышал. А что?

— Просто спрашиваю.

— Просто так? — недоверчиво сморщил он лоб, торчащий из-под фуражки. — Действительно?

Эта игра мне быстро надоела. Так подлавливать друг друга можно до самого вечера.

— Слушайте, Борис, давайте начистоту. Вы слышали ночью детский смех? Вы видели самих детей?

— Видел?! — испугался вдруг мужчина. — Нет! Дудки! Ни за что!

Я вздохнула.

— Но слышали? — ласково спросила, словно беседовала с душевнобольным и уговаривала его выпить волшебные пилюли, после которых ему обязательно полегчает.