Шерас

За первые несколько месяцев собрали свыше миллиона берктолей. Никто не ожидал ничего подобного. Бедняки несли в храм последние монеты, припрятанные на черный день, богачи забирали свои вложения из Денежных приходов, продавали дворцы и землевладения. Каждый житель страны старался чем-то помочь армии. Был случай, когда в один их храмов явился знаменитый вор, который обчищал дворцы и которого никто не мог поймать, и пожертвовал Авидронии все, что ухитрился заработать за последний год. Его схватили, но, благодаря своему поступку, он отделался лишь малой ристопией. Народ, давно освобожденный от податей и изрядно разбогатевший, сам добровольно расставался с частью своих доходов. Вся Авидрония узнала о том, что известный эжин Безиндоф Сактафокский, один из самых богатых граждан страны, продал всё свое родовое имущество и пожертвовал на армию в общей сложности сто двадцать тысяч берктолей, оставив себе лишь несколько золотых, чтобы не умереть с голоду. Ему, как, впрочем, и многим другим, на площади Радэя установили памятник.

Вскоре пришло ошеломительное известие о том, что Кадишская либера разгромила стотысячную армию союзников Фатахиллы и что еще в одной битве, уже с самими флатонами, почти все циниты либеры вместе со своим военачальником погибли, но сражались так отчаянно, что погубили не менее двадцати пяти тысяч воинов Темного океана. Либерию Ибабду тоже установили памятник, и он был всенародно провозглашен «Героем на века».

Постепенно уныние и страх, охватившие умы авидронов, сменились необычайным воодушевлением. Готовясь к страшным сражениям, Авидрония крепила свой дух в решимости идти до конца. На улицах пели гимны, плясали вокруг высоких костров. Тхелосы на площадях призывали граждан набираться мужества. Многие виночерпни и кратемарьи бесплатно угощали людей вином. Каждый авидронский юноша, испытывая необыкновенную гордость за свою страну, больше всего на свете хотел стать цинитом и мечтал обязательно умереть в бою. Военные ходессы каждый день подвергались штурмам, казармы для новобранцев требовалось самым решительным образом защищать, ибо день и ночь они осаждались безусыми юнцами.

Авидрония была готова сражаться и остановить ужасное нашествие.

* * *

Дати Ассавар уже давно находилась в осаде, но флатоны более не предпринимали штурмов и сами держались на безопасном расстоянии от ее стен. По сведениям, которые предоставили Вишневые плащи, с обеих сторон крепости авидронам противостояло около шестисот тысяч островитян и их союзников. Весь гарнизон разбили на три стражи. Отряды по очереди поднимались на стены и стерегли вверенные им рубежи. Все попытки воинов Темного океана совершить внезапное нападение пресекались бдительными защитниками.

Ибабда и умерших от ран воинов Кадишской либеры торжественно сожгли на местной могильне, а на следующий день всем выжившим участникам похода в ущелье Кимранов повязали сразу по два белых платка и наградили специально отлитыми золотыми фалерами.

Раны Идала оказались, к счастью, не тяжелыми, и вскоре он покинул лечебницу и присоединился к ДозирЭ. Однажды вечером друзья в сопровождении чем-то очень недовольного Кирикиля поднялись на внешнюю стену Дати Ассавар, чтобы как-то убить время, а заодно обсудить животрепещущий вопрос: как бы им поскорее выбраться из крепости и вернуться в Грономфу? Идал ни словом не обмолвился о том, что по вине приятеля до сих пор находится здесь, вдали от родины и вдали от тех мест, где имеет торговые интересы. Вот уже много дней он не имел сведений ни об Арпаде, ни о своих многочисленных лавках, хранилищах и кратемарьях. Известно было только, что некоторое время назад маллы напали на Карле Ролси и частично его сожгли, но через несколько триад авидроны вернули себе поселение, а крепко побитые отряды дикарей загнали в горы. ДозирЭ чувствовал свою вину перед Идалом и пытался что-нибудь придумать.