Шериф

— Почему? Смотри, — Тамбовцев развел руки ладонями вверх и растопырил короткие красные пальцы, ловкостью которых так восхищался Пинт во время перевязки, — десять лет прошло. Десять лет ЭТО дерьмо провалялось там и не светилось. Чего это ему вдруг вздумалось устроить иллюминацию? — Казалось, он и сам не очень-то верил в то, что говорил. Просто хотел, чтобы это действительно было так: ничего особенного, светлячки на поляне. Или гнилушки… Или…

Но внутренний голос ехидно нашептывал: «Почему же ты не продолжаешь? Что таится за этим последним „или“? То, чего ты так боишься? Ведь верно? Именно это?»

— Как бы там ни было, проверить надо, — твердо сказал Шериф. — Сегодня вечерком я посмотрю, что там светится. Тамбовцев согласно закивал головой.

— Конечно, проверь. Я все-таки думаю, ничего особенного, — повторил старый док, но руки его предательски дрожали. И это не укрылось от Баженова. — Я бы пошел с тобой, но… артрит. Проклятый артрит. Боюсь, снова разыграется. В лесу так сыро…

— Не дрейфь, Николаич, — ободрил Шериф. — Б случае чего, я знаю, что делать. Опыт имеется.

— Ты бы все-таки… того, — заволновался Тамбовцев. — Не ходи один. Возьми напарника. Хотя бы Валерку Ружецкого. Вдвоем — веселее. И не так опасно.

— Нет, — отрезал Баженов. — Мне некого взять. Кроме нас с тобой, никто не знает, где ОН лежит. И что ОН на самом деле из себя представляет. И не должен знать. Понимаешь? Так что я пойду один.

— Ну, смотри. Ты все же будь поосторожней. Баженов отмахнулся.

— Само собой. — Он почесал переносицу. — Вообще-то, я сейчас о другом думаю.

— О чем?

— Предположим, — Шериф подошел ближе и понизил голос, словно боялся, что их могут подслушать, — что там действительно что-то есть. Ну, я имею в виду то, что мы оба с тобой подумали. То, чего мы больше всего… опасаемся. Понимаешь? Как бы нам предупредить ситуацию? Как заставить этих олухов, — он кивнул через плечо в сторону городка, — сидеть дома? Мало ли что, Николаич. Мало ли что… Береженого Бог бережет.

— Ну и как ты хочешь заставить их сидеть дома?

— Есть у меня одна мыслишка. Как считаешь, для бешенства сейчас сезон подходящий?

— Совершенно неподходящий, — уверенно ответил Тамбовцев.

— Это не важно. — Губы Шерифа раздвинулись в подобии улыбки. — Мы пойдем к Левенталю, заставим его включить свою чертову шарманку, и я объявлю, что в округе замечена бешеная собака. Попрошу всех жителей не выходить из дома и не оставлять без присмотра детей. А ты прочтешь лекцию на полчаса, такую, чтобы хорошенько пробило, до самой задницы. Чтобы все сидели дома. По крайней мере, сутки. Пусть в мокрых от страха штанах, но дома. Пока я все не выясню. Понял?

— Угу. — Тамбовцев кивнул. Идея с радиообращением казалась не такой уж глупой, если разобраться. Он уже прикинул основные моменты своей речи.

— Николаич, напугай их посильнее. В конце концов, бешенство — это цветочки по сравнению с… Ну, ты знаешь. — Баженов мог бы и не убеждать в этом Тамбовцева. Тот и сам прекрасно знал, что бешенство — это просто цветочки. — Кстати, этот новый парень из Александрийска… Как его там?

— Оскар Пинт, — подсказал Тамбовцев.

— Да, он самый… Дал же Бог имечко. Пусть остается здесь, обустраивается и все такое. С одной стороны, это хорошо, что он приехал. — Шериф не стал объяснять, почему, но Тамбовцев и так понял то, что Баженов боялся произнести вслух: если дело примет самый дурной оборот, то лишний доктор не помешает, напротив, очень даже пригодится. — А, с другой стороны, я ему пока не доверяю. Так что рано болтать языком. Воздержись, Николаич. Хорошо?

— Не знаю, Кирилл. — Тамбовцев в задумчивости покачал головой. — По-моему, ты не прав. Новый человек, образованный, порядочный, умный, — это по глазам видно. Тут важен свежий взгляд. Может, он со стороны увидит то, чего мы не замечаем?

Шериф молчал. Он боролся с сомнениями. «Дыра в голове» не давала покоя. Он привык подозревать всех и во всем. А этот новый доктор… Какого черта он приперся сюда? В такую глушь, куда добровольно никто ехать не хотел? Вдруг взял и приехал? Зачем? Истинной причины Баженов не знал, и оттого поступок Пинта казался еще более подозрительным.

Кроме того, Шериф привык справляться со всеми проблемами сам. Ему не требовалась помощь.

— Я так думаю, Николаич, что мы, конечно, пьем самое дешевое пиво. Это верно. Наутро у нас болит голова и пучит живот. Но мы никогда не сдаем бутылки. Понимаешь, что я имею в виду? Скажи ему про бешенство, и достаточно. Пусть сидит в больнице и будет готов ко всему.

— Да какое там бешенство, Кирилл, — укоризненно сказал Тамбовцев. — Его этим не проведешь.

— Не важно. Ты скажи, он все равно услышит по радио.

— Ну да. Конечно.

— Жду тебя в машине. Поторопись, Николаич.

Шериф посмотрел на себя в зеркало, поправил шляпу. Затем взглянул на часы, прикидывая план дальнейших действий.