Шерлок Холмс. Дыхание Бога

Я тоже был весьма скептически настроен по отношению к ясновидящим, но отзывы о докторе Сайленсе были настолько положительными, что я считал правильным уделить его персоне хоть толику внимания. На мой взгляд, прежде чем судить о Сайленсе, следовало с ним встретиться и предоставить ему возможность рассказать о своей практике. Холмс смотрел на это иначе, но тем не менее согласился на встречу. За отсутствием других причин, пожалуй, только любопытство могло заставить его пожертвовать собственным временем.

Холмс уже несколько месяцев пребывал в дурном расположении духа, о чём после моего возвращения поспешила мне сообщить миссис Хадсон. Женившись, я, естественно, съехал с нашей съёмной квартиры. Но после безвременной кончины моей Мэри одиночество и, не буду скрывать, затруднительное финансовое положение подтолкнули меня к возвращению. Миссис Хадсон не сомневалась, что именно недостаток моего успокаивающего влияния на Холмса послужил причиной столь сильной перемены в его настроении. Честно говоря, я вовсе не обладаю способностью влиять на Холмса, — скорее, он способен влиять на других. Его же настроение может меняться, как курс лодки, выброшенной в океан. Одно я могу заявить с полной ответственностью: на поведении Холмса сказались обстоятельства его профессиональной деятельности, которые изменились не в лучшую сторону. Девятнадцатый век под занавес преподнёс ему несколько интересных дел. В течение ближайших лет моему другу предстояло оставить практику — уйти, несмотря на все прогнозы, в отставку и тихо, спокойно жить в деревне в Сассексе. Последние же годы Холмс был буквально завален предложениями, которые он считал недостойными своего внимания. Он всегда с пренебрежением относился к моим попыткам познакомить широкую публику с его работой, и время показало, что у него были на то причины. Практика Холмса стала настолько известна, что требующие немедленного вмешательства дела просто стопорились из-за объёма получаемой почты. В большинстве писем не было и намёка на какое-то дело. Их содержание варьировалось от жёстких просьб принять на работу (их присылали биографы в отставке, уверенные, что справятся с этой задачей лучше меня) до пламенных признаний в любви.

Признания приходили особенно часто и никогда не переставали меня удивлять. Я уже говорил о том, что Холмс, хоть и ценил привлекательные качества женщин, никогда не жаждал общения с ними. Злые языки пытались представить это так, будто его предпочтения лежат в другой области, но на самом деле его просто-напросто не интересовал этот вопрос. Холмс не был человеком плоти, о чём свидетельствовало его индифферентное отношение к потребностям собственного тела, — он был человеком разума, и количество надушённых страниц в конвертах никак не могло на это повлиять.

Каждое утро Холмс усаживался по-турецки у камина и просеивал корреспонденцию в поисках писем хоть с каким-то представляющим профессиональный интерес содержанием, и к дыму от сжигаемых любовных посланий и прочего вздора примешивался дым от его трубки. Потом наступал черёд писем о пропавших без вести и посланий от ревнивых супругов. Холмс давно отказался от попыток удовлетворить бесчисленные просьбы всех тех, кто внезапно обнаруживал, что количество членов его семьи уменьшилось. Люди исчезают каждый день, и большинство из них не хотят, чтобы их кто-то нашёл.

Меня несколько удивил тот факт, что письмо Джона Сайленса преодолело оба этапа отсева и достигло священной вершины — доктору была назначена встреча. Правда, к тому времени, когда он явился, настроение Холмса оставляло желать лучшего. Проведя несколько часов за неудачными химическими опытами, мой друг обречённо улёгся на кушетку. Его руки, в пятнах от кислоты, безвольно свисали по бокам. Холмс курил сигарету за сигаретой и напоминал опрокинутый и накрытый старым халатом паровой двигатель.

— К вам гость, сэр, — доложил в назначенный час Билли, мальчик-слуга Холмса. — Доктор Сайленс. Утверждает, что приглашён на встречу.

Холмс только зарычал в ответ и бросил то, что осталось от очередной сигареты, в сторону камина. Окурок не долетел до цели и прожёг ещё одну чёрную метку на ковре прежде, чем я успел его подхватить.

— Пригласи его наверх, Билли, — сказал я, твёрдо решив для себя, что хотя бы один из нас проявит уважение к гостю.

Доктор Сайленс оказался совсем не таким, каким я его себе представлял: ничего показного или мистического. Мужчина лет сорока, с безукоризненно подстриженной бородкой, худощавый. Одет соответственно случаю — официально, но без излишнего шика. Костюм сшит скорее для комфортного существования в своей среде обитания, чем для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. Одним словом, мне доктор Сайленс показался человеком благородным и элегантным.