Шерлок Холмс. Его прощальный поклон

– Ей нужно пойти со мной и увидеться с нашим начальством, – отозвался Грегсон. – Если ее версия событий получит подтверждение, не думаю, что ей или ее мужу следует особенно опасаться. Но чего я никак не возьму в толк, мистер Холмс, это каким образом вы оказались замешаны в это дело.

– Наука, Грегсон, наука. Все тот же поиск знаний, все в тех же университетах. Что ж, Ватсон, вот еще один случай в вашу коллекцию, одновременно трагический и гротескный. Кстати, еще нет восьми, а в Ковент-Гарден нынче вечером дают Вагнера! Если поспешим, успеем ко второму акту.

IV

Чертежи Брюса-Партингтона

В 1895 году, на третьей неделе ноября, Лондон окутал плотный желтый туман. С понедельника по четверг мы едва могли рассмотреть через окна нашей квартиры на Бейкер-стрит очертания домов напротив. Первый день Холмс провел за перекрестной индексацией содержимого своей гигантской книги ссылок. Второй и третий он усердно занимался своим недавним хобби – средневековой музыкой. Но когда мы в четвертый раз, выйдя из-за стола после завтрака, увидели, как мимо нашего окна тянутся завитки бурой хмари и оставляют на стеклах маслянистые капли, нетерпеливая, деятельная натура моего приятеля взбунтовалась против такого унылого существования. Не находя выхода своей энергии, он принялся беспокойно расхаживать по гостиной, кусать ногти, барабанить пальцами по мебели и всякими другими способами выражать протест против бездействия.

– Что, Ватсон, в газетах ничего интересного? – спросил он.

Я знал, что, говоря об «интересном», Холмс всегда имел в виду необычные преступления. Были новости о революции, возможном начале войны, предстоящей смене правительства, но подобные темы моего товарища не увлекали. Что до правонарушений, то в тот день мне попадались на глаза одни лишь банальные и незначительные. Холмс простонал и вновь стал мерить шагами комнату.

– Лондонские преступники – самые настоящие зануды, – пожаловался он раздосадованно, точно охотник, упустивший добычу. – Поглядите-ка, Ватсон, в это окно. Видите, как из марева возникают силуэты, густеют, а потом снова пропадают? В такой день вор или убийца может разгуливать по Лондону, как тигр в джунглях, невидимый, пока не совершит прыжок, и увидит его только жертва.

– В мелких кражах недостатка не было.

Холмс презрительно фыркнул:

– Эта торжественно и мрачно обставленная сцена предназначается для чего-то большего. Здешнему обществу очень повезло, что я не преступник.

– В самом деле, повезло, – с готовностью согласился я.

– А вот будь я Бруксом, или Вудхаусом, или кем-то еще из полусотни людей, имеющих все основания желать моей смерти, как долго удавалось бы мне спасаться от самого себя? Фальшивый вызов в суд или на встречу – и все было бы кончено. Как хорошо, что не бывает тумана в странах, где говорят на латинских языках, ведь там убийцы так и кишат. Бог мой, ну наконец что-то избавит нас от этой убийственной скуки!

Это была горничная с телеграммой. Холмс вскрыл послание и разразился смехом.

– Ну-ну! Мир перевернулся, – промолвил он. – К нам собирается мой братец Майкрофт.

– А почему бы и нет?

– Почему нет? Да это все равно что встретить трамвай на деревенской улице. У Майкрофта собственные рельсы, и он ходит только по ним. Квартира на Пэлл-Мэлл, клуб «Диоген», Уайтхолл – таков его кольцевой путь. Здесь он бывал один-единственный раз. Что за оказия заставила его сойти с рельсов?

– Он этого не объяснил?

Холмс протянул мне телеграмму брата: «Необходимо увидеться по делу Кедоген-Уэста. Скоро буду. МАЙКРОФТ».

– Кедоген-Уэст? Где-то я слышал эту фамилию.

– Ничего не вспоминаю. Но чтобы Майкрофт стронулся с места! Скорее планета сойдет с орбиты. Кстати, вам известно, что собой представляет Майкрофт?

Мне смутно помнилось его объяснение времен истории с греком-переводчиком.

– Вы говорили, что он занимает какую-то небольшую должность при британском правительстве.

Холмс усмехнулся:

– Я тогда не знал вас так хорошо, как теперь. Когда речь идет о важных государственных делах, надо быть осмотрительным. Вы правы, он работает на британское правительство. Но если вы скажете, что порой он и есть британское правительство, – тоже не ошибетесь.

– Ну знаете, дружище Холмс!

– Я предвидел, что вы удивитесь. Майкрофт получает четыреста пятьдесят фунтов в год, довольствуется подчиненным положением, совершенно лишен амбиций, не добивается ни почестей, ни чинов – и притом остается самым незаменимым человеком в стране.

– Как так?