Шерлок Холмс и дело о папирусе

Взяв за рукав, он осторожно повёл меня вперёд сквозь тьму к двери. Холмс и так обладал уникальной способностью видеть в темноте, на приобретение которой потратил немало времени и усилий, а свет фонаря значительно облегчал ему задачу. Через несколько секунд мы оказались в коридоре. Бледный уличный свет, проникавший в дом сквозь веерообразное окно над дверью парадного входа, покрывал стену напротив вытянутыми движущимися тенями. Мы снова остановились и прислушались. Тишину нарушало лишь тиканье старинных дедовских часов, стоявших в дальнем конце зала. Холмс, осматриваясь, поводил узким лучом фонаря. На столе под зеркалом, забранным в кричаще пышную резную оправу, стояла гигантская корзина с орхидеями, призрачно белеющими во тьме. Вне всякого сомнения, это было подношение усопшему.

В зале имелось несколько дверей. Заглянув в них и посветив фонарём, мы обнаружили, что одна вела в гостиную, а другая — в салон для музыкальных занятий. За третьей скрывалось именно то, ради чего мы явились в особняк. Назвать залу малой столовой было бы ошибкой: даже в неверном свете фонаря мне стало ясно, что она слишком уж мрачная. Занавески были из чёрного бархата с золотой каймой, а обои, покрытые причудливыми изображениями отвратительных, ухмыляющихся демонических рож и горгулий, вызывали оторопь. В зале стоял густой, удушливый, тошнотворно-сладкий запах благовоний. Роскошная мебель и ковёр были выдержаны в разных оттенках серого, чёрного или тёмно-коричневого. Над каминной полкой висел портрет маслом владельца особняка, выполненный в готическом стиле: залитый лунным светом Себастьян Мельмот красовался на фоне развалин замка. Он злобно смотрел на нас с полотна, словно знал, что мы без спросу вторглись в его особняк. Из-за игры света глаза Мельмота сверкали и выглядели живыми. Мне показалось, что я теряю присутствие духа, но это ощущение длилось лишь несколько мгновений. Наше внимание привлёк гроб из морёного дуба, стоявший на козлах посреди возвышения в центре зала.

Холмс поднял фонарь, и луч света выхватил из мрака маленькую серебряную табличку, на которой значилось: «Себастьян Мельмот. Hie reviviscrere[2]. 1866–1896».

Мой друг с отвращением фыркнул:

— Ступайте сюда, Уотсон, и помогите мне справиться с крышкой.

— Но Холмс…

— Как вы думаете, ради чего мы сюда явились? Закрытый гроб для меня ещё не доказательство. Вполне возможно, он пуст.

Пуст он не был. Я врач, и, поверьте, за время службы в Афганистане мне доводилось видеть всякое, но даже я не смог сдержаться и судорожно сглотнул, когда увидел то, что скрывалось под крышкой гроба. Сейчас, оглядываясь назад, я не исключаю, что дело было в несоответствии увиденного моим ожиданиям. Я полагал, что Мельмот погиб в результате несчастного случая на охоте, и потому оказался не готов к тому, что предстало перед моими глазами. Тело было страшно обезображено. Верхнюю часть груди снесло, будто взрывом, а лица не было вовсе — лишь окровавленное месиво, поблёскивавшее в свете фонаря. Золотистую шевелюру сбрили, отчего труп имел ещё более жуткий вид.

Не могу сказать, что Холмс был сильно потрясён жутким зрелищем, открывшимся перед нами. Он удовлетворённо усмехнулся.

— И это называется несчастным случаем на охоте? Чтобы такое сотворить, потребуется минимум два заряда. Великолепно сработано, Уотсон. Просто великолепно. — С этими словами он склонился над трупом.

Сперва мой друг тщательно осмотрел руки покойника, а затем поднёс фонарь к тому, что некогда было лицом, и пристально вгляделся в зубы, которые на фоне жуткого кровавого месива сразу же бросались в глаза.

— Ну что ж, кто бы это ни был на самом деле, я нисколько не сомневаюсь: перед нами не Себастьян Мельмот.

— Как вы можете с такой уверенностью утверждать подобное?

— То, что я здесь вижу, лишь подтверждает мои подозрения. Взгляните на это. — Взяв руку покойника, Холмс поднёс к ней фонарь. — Посмотрите на эти мозоли, на грязь под ногтями. По-вашему, это руки эстета и денди? Нет, это руки трудяги. — Отпустив руку покойника, Холмс раздвинул складки плоти вокруг рта мертвеца. — То же самое с зубами. Сразу видно, у несчастного не было возможности наблюдаться у хорошего, дорогого врача. Смотрите, сколько гнилых корней. С одной стороны, это свидетельствует о плохом питании, а с другой — о том, что усопший совершенно не следил за своими зубами. Увы, мой друг, этот бедолага лишь обманка, попытка ввести нас в заблуждение, скрыть, что Себастьян Мельмот на самом деле жив.

— Но зачем все эти ухищрения?

— Может, я и льщу себе, но мне кажется, что злоумышленники пошли на них в основном из-за меня. Чтобы сбить меня со следа. Если главный подозреваемый мёртв, что остаётся сыщику?

— А тем временем злоумышленник как ни в чём не бывало претворяет свои планы в жизнь.

— Именно.

— Но кто же тогда этот бедолага в гробу?

Волею судьбы я так и не получил ответа на свой вопрос. Стоило Холмсу раскрыть рот, как откуда-то с верхних этажей донёсся шум и звук голосов. Сердце ушло в пятки. Нас услышали.

Холмс немедленно затушил фонарь.