Шерлок Холмс и талисман дьявола

– Полагаю, вы согласны с тем, что мы столкнулись с какой-то тайной, имеющей отношение к извращенному религиозному культу. В ходе моих исследований в Британском музее я наткнулся на такой вот абзац в тексте автора двенадцатого века, который намекает на некую религиозную тайну, понятную лишь только посвященным. – И Холмс прочел вслух: – «Весь пол выложен отполированными каменными плитами. В алтаре и боковых приделах множество драгоценных реликвий. Более того, во многих местах керамические плитки в свинцовой окантовке слагались в узор из перемежающихся треугольников и квадратов. Если я думаю, что здесь таится какая-то священная тайна, то ведь тем самым я не погрешу против нашей религии». Принадлежит сие странное описание Уильяму из Малмсбери, священнику, который хорошо знал Гластонбери. Он изучал древние тексты, и если он думал, что именно в орнаменте пола содержатся какие-то религиозные тайны, то мы не должны пройти мимо этого свидетельства.

– Вы полагаете, – спросил я, – что тайна, которую пытается разгадать Дрю, та же самая, на которую этот Уильям намекал шесть веков назад?

– Возможно, – отвечал мой друг. – И если это так, значит, и мы и Дрю потерпели фиаско, так как полковник подтвердит, что вокруг алтаря этот пол не сохранился.

Однако я обратил внимание на описание священника лишь в доказательство того, что даже за три столетия до Генриха Восьмого существовала практика скрывать ритуальные и религиозные тайны, зашифровывая их особенным орнаментом, чей смысл очевиден только посвященным. Если мое предположение верно, тогда Дрю, возможно, прав, и мы все-таки сумеем отыскать какие-нибудь дошедшие до нас фрагменты.

– Теперь я понимаю, – сказал Харден, – почему вы просили меня сосредоточиться на некоторых украшениях. Может быть, с них и начнем?

– Я думаю, если сравнить несколько фотопластинок с орнаментом, который я просил вас снять, с другими, где могут проявиться какие-нибудь декоративные элементы, мы получим возможность найти ключ к разгадке тайны, – ответил Холмс.

И работа началась. Холмс и полковник приникли к камере, а Джей стоял рядом, подавая им фотопластинки, которые они просили, возвращая просмотренные на место. Каждая пластинка подолгу оставалась в фотокамере, так как Холмс и Харден рассматривали ее в разных ракурсах, поворачивая винты так и эдак. Несколько раз Холмс и меня просил высказать мнение по поводу снимка, но не помню, чтобы я оказал сколько-нибудь значительную помощь. А увидел я много прекрасных снимков, воспроизводящих разные детали резьбы по камню, но, по-моему, ни один не напоминал того самого орнамента. И я уже начал подумывать, не заблуждается ли Холмс.

Время от времени Харден поворачивал зеркала таким образом, чтобы они соответствовали положению солнца, но со временем солнечный свет переместился на другую сторону, так что использовать его стало невозможно.

– Как насчет ваших ламп? – осведомился Холмс у Хардена.

– Могу их зажечь, – ответил полковник, – но не думаю, чтобы они дали достаточно света для рассмотрения деталей, как нам требуется.

– Ну что же, тогда мы должны сейчас прекратить нашу работу и пусть миссис Хадсон подаст нам запоздалый ленч. В конце концов нам осталось просмотреть всего около полудюжины пластинок. – И он указал на небольшую стопку, ожидавшую детального исследования.

Мы не отдали должного внимания стряпне миссис Хадсон, поглощая еду в молчании, чуть ли не с ощущением полного краха наших усилий. После ленча полковник закурил, а Холмс встал и медленно подошел к окну. Он взял большую лупу и начал одну за другой тщательно рассматривать пластинки на просвет.

Мы встали из-за стола, и Холмс сказал через плечо:

– Полковник Харден, а вас не затруднит сделать увеличенный отпечаток с одной из этих пластинок?

– Конечно же, нет, – ответил Харден. – Это не представляет для меня никаких трудностей. Я могу, разумеется, напечатать снимок целиком, но не отдельные его фрагменты, которые видны только при механическом манипулировании фотокамеры. Если такой, просто увеличенный, снимок может быть вам полезен, я сделаю его за несколько минут.

Холмс повернулся и вручил Джею пластинку:

– Мне бы хотелось иметь самый большой отпечаток с этой пластинки. И, если можно, пришлите мне его сегодня к вечеру. Я бы считал это величайшим одолжением с вашей стороны.

– Вы его получите, мистер Холмс, – заверил полковник. Через несколько минут фотокамера была снова упакована, и полицейские отнесли ее вниз. Мы условились встретиться на следующий день в одиннадцать утра, и Харден с сыном покинули нас.

После ухода наших гостей Холмс растянулся на диване, закурил трубку и погрузился в молчание. Я, приученный не отвлекать его разговорами в такие моменты, остаток дня провел за журналами. В положенное время миссис Хадсон принесла нам чай, но Холмса невозможно было убедить сесть за стол. Он продолжал лежать на диване с отсутствующим взглядом и яростно курить. Со стола уже убрали, когда посыльный принес от полковника отпечаток величиной примерно два фута.