Шерлок Холмс возвращается в Лондон

Уолтерс ощупал руками обивку и нашёл место, где лежало украшение. У него с собой оказался нож, поэтому он легко разрезал ткань и достал рубин. Нужно заметить, Уолтерс прекрасно понимал, что осквернил честь и тело покойного. Ему пришла в голову мысль сделать так, чтобы всё это напоминало антимонархическое выступление. Он сказал мне, что остался очень доволен задуманным. Уолтерс считал, что это послужило бы объяснением тому, зачем гроб скинули с поезда и открыли, и в то же время направило бы полицию по ложному следу, подальше от него самого. И, как вы знаете, тут он оказался прав. Вы же читали новости, Уотсон, его план отлично работал, во всяком случае сначала.

— Лестрейд полностью купился на эту уловку, — подтвердил я. — Если бы вы не сказали ему, что дело в чём-то другом, он так и продолжал бы считать это политическим преступлением.

— Вот именно. Что ж, теперь Уолтерс завладел украшением и быстро вернулся в дом Беркширов. Там он спрятал рубин в свой стол и напился виски, чтобы успокоить нервы.

Он чувствовал свою вину, но оправдывал себя тем, что на этот поступок его толкнула жизненная необходимость: жена и дети кузена остались без денег, и сам он скоро окажется без работы и без гроша за душой. Он полагал, что должен теперь обеспечивать семью кузена, и рубин ему был нужен именно для этого.

Однако тем же вечером леди Беркшир сказала Уолтерсу, что нашла для него подходящее место. Кому-то понадобился управляющий, и она порекомендовала его. Встреча с нанимателем прошла прекрасно, и Уолтерс должен был вскоре приступить к работе. Так что обосновывать свои действия теперь ему стало нечем.

Уолтерс едва верил тому, что случилось. Нищета ему больше не угрожала, но его репутация честного человека — самое важное качество управляющего — была запятнана. Он совершил преступление и всё ещё хранил у себя украденное украшение. Его обуревал страх, что обо всём узнают и что его арестуют. Это погубило бы его.

Мне стало жаль Уолтерса. Когда он рассказывал мне о своих злодеяниях, у него тряслись руки. Он был уверен, что его арестуют и посадят за решётку, и считал, что его жизнь кончена. Выслушав историю, я успокоил его, сказав, что вовсе не собираюсь обнародовать его признание. В конце концов, он действовал из сострадания к кузену, хотел, чтобы тот избежал тюрьмы. Во всяком случае, так было сначала. А потом проделал всё под влиянием обстоятельств, а вовсе не из злого умысла. Я не видел смысла губить жизнь этого человека и сказал ему, что, если он отдаст мне рубин, я прослежу за тем, чтобы камень без лишних вопросов вернули владельцу. Ещё я убедил его в том, что за рубин объявлено вознаграждение и что отдам его вдове Бека. У него будто гора с плеч свалилась. Уолтерс благодарил меня за доброту со слезами на глазах. Он отдал мне украшение, а я, как вы только что видели, дорогой мой друг, вернул его лорду и леди Уильямсон. Вот такая история, Уотсон. Я поведал её так быстро и коротко, как мог. Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Не так ли?

* * *

Вместо эпилога скажу вам, что Лестрейд продолжил расследовать дело лорда Беркшира. Он по-прежнему искал личного врага лорда. Те два человека, чьи имена назвал Уолтерс, точно не были замешаны в нападении на гроб с телом лорда. У обоих оказалось надёжное алиби на тот день, когда было совершено преступление. Никаких намёков на то, что у лорда Беркшира существовали другие враги, не появилось, и расследование Лестрейда зашло в тупик. Холмс не видел причины помогать Лестрейду выпутываться. И когда инспектор попросил его о помощи, он заявил ему, что потерял к делу всякий интерес и занялся другими преступлениями.

ИСТОРИЯ ВНЕШТАТНОГО СОТРУДНИКА БЕЙКЕР-СТРИТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В тот день я закончил обход пациентов довольно рано и, оказавшись недалеко от Бейкер-стрит, решил навестить своего друга.

Я уже подходил к дому Холмса, когда увидел, что у входа стоит молодой человек. По виду он напоминал преуспевающего клерка. Мы взглянули друг на друга в некотором недоумении, словно оба не ожидали столкнуться с кем-либо у Холмса. И тут лицо молодого человека озарила улыбка:

— Приветствую вас, доктор Уотсон. Как поживаете?

Я растерялся:

— Простите, молодой человек, разве мы встречались раньше?

— И не единожды. Но это было давно. Вы с мистером Холмсом знали меня ещё мальчишкой. Сколько раз я с ребятами прочёсывал улицы в поисках по поручению мистера Холмса. Он давал нам за это пару шиллингов.

Его голос звучал очень уверенно. Я тотчас вспомнил эту манеру говорить. Тембр голоса совсем не изменился с тех пор, когда он был подростком. В памяти сразу же всплыло его имя — Виггинс. Он состоял в группе бездомных ребят, которые помогали в расследованиях, — внештатников, как называл их Холмс.

— Виггинс? — осторожно поинтересовался я. — Это вы?