Шесть человек на сундук мертвеца

– Лады. Только нам надо побыстрее. За твоей машиной может кто-нибудь из нас заехать. Адрес говори. И куда пригнать? Сюда?

– Только я домой зайду. Ключи принесу. – и пошла в свой подъезд.

Тем временем злобный сосед откололся от своей такой же злобной пассии и пошел к приехавшим. Он так и не отошел от вчерашнего. И баба его ему объяснила, что он лох. Его вчера нагло развели. Он поэтому решил отомстить. Видит люди серьезные. И эта барракуда чем-то недовольна. От них отошла, злится. Решил он у людей разведать кто она, да что…

– Привет честной компании.

– Ну, привет.

– А вы эту вон, с которой говорили знаете, что ли.

– Ну.

– Слишком борзая.

– И?

– Да, думаю на счетчик ее поставить, за борзоту. Тесно нам с ней в одном дворе жить.

– Слышь, чепушила. Если с ее головы волосинка упадет, или мы узнаем, что хоть как-то ты Иришу омрачил, тебя мы лично на кусочки порежем. А бабу твою на ленточки и в бантик завяжем. Тесно жить в этом дворе, так не будешь жить. Или лучше совет дам: уезжай, пока жив.

Выхожу из подъезда, мимо меня злыдень пронесся. Белее снега. Головой кивнул. Да так подобострастно. Что это с ним?

– Слышь, что этот перец против тебя имеет?

– А что случилось?

– Да, он к нам подходил. Он к тебе претензии имеет? Может успокоить его?

– Нет, не надо. –а сама думаю, стало быть, мама была права.

Злыдень не успокоился. Злое замышляет. Труслив и пакостлив оказался.

– Ты это, если он рыпнется, только скажи.

– Поехали. Вот ключи. Документы в машине. Вот адрес. Машину пригоните сюда. Ключи маме отдайте. По коням?

И что я такого сказала? Они все хором заржали, расселись по машинам и поехали каждый в свою сторону. Мы к Кощею, если я правильно поняла. Приехали. Кощей вышел встречать, как в прошлый раз. Надо же глазки блестят. Взял меня под локоток нежненько, в комнату тащит. Закрыл на ключ.

– И что вы со мной делать собрались?

– Я у врачей был.

– У каких? И что они вам сказали?

– Сказали, что так не бывает. Как у меня сейчас, просто не бывает. Мол, видимо, перепутали первоначально что-то. Опухоль можно оперировать. А раньше по снимкам и по показаниям неоперабельная была.

– И что вы решили?

– Как что? Оперироваться.

– Не советую.

– Почему? Врачи говорят, есть надежда.

– Вы на столе умрете, если станете оперироваться.

– Почему?

– По кочану. –от невозможности до него докричаться, я стала нагло дерзить.

– Вы вообще меня слышите? Если ляжете на стол, то операцию не переживете.

– Почему?

– Потому, что вы не первый, у кого после манипуляций моих опухоль уменьшилась. Я раньше пробовала лечить тех, от кого медицина официально отказалась. Вернее, как-то пытаться помогать… Боль снимать. А потом они не послушались и легли под нож. Не выжили, ни один из них не выжил. А те, кто не ложился и послушал, те живут до сих пор. Опухоль, как окаменела, так больше и не росла. И боли не было. Я вообще не знаю, как это объяснить. С точки зрения медицины так не бывает. Организм самонастраивается что ли, уменьшает опухоль до нужных безопасных размеров, будто замораживает. А как только операция, какое-то вмешательство… так конец… – пытаюсь до него достучаться.

Минут пять стояла тишина… Кощей думал.

– Не то, что операцию делать, даже биопсию делать нельзя. –добавила я.

– Померли? Кто оперировался… А кто нет, то живут? Совпадение.

Я решила не отвечать на его вопрос. Ответа я пока не знаю. Но это пока. Расскажу ему все. Ну или почти все…

– Я еще маленькой была. Любила к отцу на работу бегать. Жили мы при части. И был у них один таежник. Он травами и руками лечил. Докторов там не было. В такую даль в секретную часть никого калачом не заманишь. Он всех лечил. И военных и местных. Лженаучными методами, можно сказать, жизни спасал.

К нему все бегали: мужики с радикулитом, геморроем, с импотенцией; женщины со своими женскими болезнями. Только за одно он никогда не брался. Никогда никому ничего не давал для прерывания беременности. Грехом великим это считал, лишить ребенка даже шанса на жизнь.

Вот у него, в его кандейке, в маленьком и тесном помещении, я и любила сидеть и смотреть, как и что он делает. И постепенно училась. А еще военные учили, кто чему мог научить: приемам, разным хитростям. Я любопытной была… И вот однажды принесли командира.

Скорая не приедет – пурга. Стало быть, он умрет. Вот таежник и сказал, куда и как нажимать, чтоб батарейку его подзарядить. Как сейчас помню его объяснения.

– Вот ты в курсе, что, к примеру, индусы считают, что человек – батарейка. У него есть плюс и минус. А иногда он как аккумулятор разряжается. Командир наш разрядился под ноль. Подзарядка требуется. И ты мне поможешь его подзарядить.

– Как? Я не умею. –запаниковала я.

Надо сказать, что командир мне нравился. Он всегда таскал в кармане что-нибудь сладкое для детей. Свои дети выросли. Внуки далеко. Вот он нас все время и баловал.

– Да тут и уметь не надо. Я тебе точку покажу, а ты дави туда изо всех сил, не переставая. Он орать будет, а ты все равно дави. По моей команде. Как скажу «дави», так и начинай. И главное, что бы не случилось, как бы он не орал, не переставай давить. Все поняла?