Шесть дней (СИ)

«Если я выживу, но буду вести себя как свинья, – пошутил он, словно в нашем ужасном положении было хоть что-то смешное, – обещай, что заберешь свою почку обратно»…

«Главное – это спасти тебя, остальное – не важно», – роняла слезы я, запоминая сверкающие нежностью зеленые глаза, проникающие в самую душу и оставляющие в ней неизгладимый жгучий след.

«Как бы я хотел почувствовать вкус и мягкость твоих губ, – шептал он, в последний раз прикасаясь бесплотным ртом к моим губам, прежде чем Карлайл даст наркоз, и я отключусь. – Как бы я хотел запомнить тебя…»

«Ты сильный, – верила я. – Значит, сможешь».

«Пи-ип, пи-ип… пип… пи-иип», – теперь сбой в сердцебиении прозвучал уже явственно, и я встрепенулась, подобралась, заглядывая в неподвижное лицо в надежде на чудо. Краешки губ дрогнули в непроизвольной реакции, немного ускорился ритм дыхания.

– Ну, давай же, – прошептала я как молитву, и веки парня затрепетали, медленно и с трудом открывая моему взору больные, измученные, но такие любимые зеленые глаза. Я улыбнулась, ожидая, когда Эдвард придет в себя окончательно, увидит, узнает меня… начнет ругать за его спасение и, наконец, скажет, как рад вновь говорить со мной. Я не спешила нажать кнопку вызова медсестры, желая урвать несколько блаженных первых минут начала новой жизни.

Я поднялась, сияющей улыбкой встречая долгожданное воскрешение парня, переведшего на меня пустой, без узнавания взгляд. Хмурый. Слабый. Болезненный.

– Это я, Белла… Помнишь меня?

Бледные сухие губы с трудом разомкнулись. Звуки были едва различимы:

– Где я…

– Ты в больнице, – охотно пояснила я, сжимая пальцы Эдварда, нуждаясь в этом соприкосновении как в глотке живительного эликсира силы. Решила, что называть имя убийцы, да и вообще напоминать парню о пережитом кошмаре слишком рано, так что ограничилась короткой осторожной репликой: – Тебе сделали пересадку почки и несколько переливаний крови, ты лежал в коме в очень плохом состоянии, но теперь все будет хорошо. Пара-тройка шрамов останется, в остальном через месяц-другой будешь как новенький. Главное, что ты живой.

– Паршивый был сон, – просипел Эдвард, с мучением морща лицо и отводя взгляд, словно смотреть в потолок было ему и легче, и интереснее, чем на меня.

– Да уж, – наверное, я слишком многого хотела – парень только очнулся, его мучила боль и вряд ли в порядке остались воспоминания, а я глядела на него как на луч света, обязанный осветить мой мрачный и темный день.

– Я знаю тебя, – прохрипел вдруг Эдвард, возрождая мою надежду в силу его духа, неспособного забыть то важное, что было в наших жизнях.

– Да? – кажется, мое сердце остановилось, пока я с замиранием и мукой ждала его ответ.

– Ты Свон, – выдохнул Эдвард, заставив меня улыбнуться и ощутить слезы счастья в глазах. – Чокнутая Свон, одноклассница…

Моя улыбка померкла, словно набежала черная туча на ясный день. Тяжело осев на стул, я выпустила пальцы парня, скатываясь в сумрак прошлого так же быстро и беспомощно, как летела бы в бездонную пропасть к неизбежному финалу. Чего я ждала? Признаний в любви? Воспоминаний из душа? Понимания? Я просто чокнутая, которую всегда все ненавидели, и Эдвард не был исключением из правил. Быть нелюбимой и отвергнутой – моя судьба, ничто не способно избавить меня от унизительного ярлыка, и Эдвард не тот, кто посмотрит на меня заинтересованным взглядом, оценит чувства, захочет поцеловать… Все кончено. Хотя ничего и не было… То был всего лишь его паршивый сон и мои глупые мечты…

– Знаешь, о чем я сейчас думаю? – тихо прошептал Эдвард, вынуждая посмотреть на него потерянно, жалко и печально, не ожидая более никаких чудес. Вернувшись в беспощадную реальность к роли «белой вороны», чокнутой отверженной Свон.

– Нет…

– О том, как бы я хотел почувствовать вкус и мягкость твоих губ, – с трудом заставил себя улыбнуться он, глядя на меня в ожидании, когда я осознаю, что он только что сказал.

– Что?..

– Я помню тебя, Белла… – улыбнулся он сухими губами, а его усталый болезненный взгляд лучился настоящим теплом, нежностью, о которой я и мечтать никогда не смела. – Я помню тебя, Белла, – повторил он твердо и уверенно. – Я помню все…