Шесть лет спустя

Варфоломей получил молитвенное напутствие в виде подзатыльника и вылетел наружу. Перебирая в памяти все происшедшее, он вдруг вспомнил о разговоре за дверями притвора. Да, там слышался не только мягкий голос ксендза, но и другой — бас!

Ци-и-каво![6]

Сейчас он спросил у Алексея:

— Скажи, глухонемые могут разговаривать?

— Между собой — да. Знаками.

— Никакими не знаками, а басом. Могут? Хотя бы иногда? Вдруг у них такое время бывает: вылечивается голос. А потом он опять немой.

— Не говори чепуху… В чем, собственно, дело?

И тут Варфоломея прорвало. Начав рассказ с костельного притвора, он переключился на фигуру Дударя вообще и его роль в обнаружении высокопородистых червей, а затем и загадочного ящика. После этого в повествование вполне закономерно вклинилась бабка Настя с ее свидетельством о ящике в саквояже у юного прохожего. В связи с саквояжем упомянуты были исчезнувшая желтая сумка, а также остроносые туфли, в поисках которых Варька гонял на полустанок, а потом докладывал участковому о неудаче.

Так Варька волей-неволей ответил на вопрос Алексея, зачем бегал на вокзал.

Алексея заинтересовал Айвенго:

— А Квентина Дорварда нет в вашем экзотическом краю? Ты что же, в ординарцах ходишь у этого рыцаря без страха и упрека?

На столь звучную должность Варфоломей не претендовал.

— Н-не. Мы просто дружим. Как с тобой. Хоть он и старый.

— Ну, мерси за лестную аналогию. А теперь скажи: все эти туфли, ящики и сумки не имеют роковой связи с закордонным самолетом?

Варька широко раскрыл рот, поскольку о самолете слыхом не слыхал. «Ага, — сообразил Алексей, — полного милицейского доверия парень еще не удостоился. А меня, кажется, уже тянет окунуть башку в эту коловерть без опознавательных знаков».

— Познакомил бы ты меня, Варфоломей, со своим мэтром.

— С Айвенго! Гы-ы, это вставать надо же до зари. Только так и поймаешь его на берегу. Да и то если не с севера ветер. Когда северный, рыба не клюет. Тогда он дома книжки читает. Какую-то… кремналист… Не выговорю.

Потом подумал и добавил:

— Ладно, познакомлю. Может, даже сегодня, хотя тут секретное дело.

Алексей улыбнулся: опять секреты! Варфоломей обиделся на улыбку: не на весь же свет орать, если Айвенго и ему прямо не сказал, что пойдет вечером на разъезд, а только осторожно спросил: «Слушай, друг, ты был на полустанке. Там сразу за кассой стоял стожок сена. Не заметил, есть он или уже свезли?»

Варька все заметил: стог стоял на месте.

СКИПИДАР

ПРОТИВ СНОБИЗМА

— Итак, резвимся. Дон-ки-хот-ству-ем… — Дмитрий разделял слоги глотками кофе. — С поднятым забралом на штурм ци-та-дели Ватикана. Белый флаг капитуляции с собой увезешь или нам от щедрот своих пожертвуешь — сирым и убогим?

Издеваться старший брат умел. Это Алексей знал с детства. Только до конца никогда не мог понять: злился Дмитрий или просто насмехался. Сейчас он, кажется, делал то и другое. Он язвительно поведал о приходе в райком Василия Кондратьевича. Тот вежливо поздравил секретаря с приездом в гости младшего братца, мимоходом поинтересовался его жизненными устремлениями, а потом напрямик заявил: «Знаете, ваш младшенький мне сегодня довольно коварно перебежал дорогу». И рассказал о своем рандеву с ксендзом. «Понимаете, ваш расторопный братец едва не сбил меня с правильного следа…»

— Не икнулось? — поинтересовался у брата Дмитрий Петрович. И взмолился: — Ну что, на канат привязывать тебя? Где ты раздобыл эту сволочную проповедь?

На кухне Соня предупреждающе грохнула посудой.

— Не сигнализируй! — повысил голос Дмитрий. — Жуть как трудно догадаться, что тут не обошлось без моей любезной женушки. Вы что — втроем решили меня доконать?

— Почему втроем? — возникла в дверях Соня.

— А как же! Лялька меня утром гладит по затылку: «Папочка, ты райкомщик? Бедненький, нелегкая у тебя жизнь!..» Чьи это слова, филантропы чертовы?

Но сделанного не поправишь. Да в конце концов Алексей теперь не очень раскаивался в посещении ксендза. Конечно, это был не штурм, но все-таки сигнальный выстрел. Сейчас его интересовало другое: как отправиться на вечернюю прогулку с Варфоломеем. После случившегося он вроде бы снова почувствовал себя перед старшим братом несовершеннолетним. Однако никто его удерживать не собирался. Дмитрий и Соня шли в кино и по дороге хотели завести Ляльку к Люде-капитанше.

— Пусть со мной останется, — сдвурушничал Алексей.

— На двадцатом году жизни летние вечера не проводят с младенцами, — сказала Соня. — Но может быть, ты с нами пойдешь в кино?

— Интересно ему ходить туда с женатиками, — хмыкнул Дмитрий. — Он с другими пойдет… Куда, кстати?

— Н-ну, мы погуляем, — неопределенно ответил Алексей.

— Вот-вот, он погуляет, — пробурчал Дмитрий. — Будет наблюдать мигающие и падающие августовские звезды. А не упадет ли в очередной раз на его голову что-нибудь потяжелее, поскольку данный мыслящий объект фатально притягивает на себя из макромира самые, пардон, дерьмовые булыжники?