Шесть секретов мисс Недотроги

В багровые глаза смотреть страшно, поэтому я зажмуривалась, сама заражаясь безумием длинной лихорадочной цепочки поцелуев. От его напора я, не разбирая дороги, отшагивала невольно назад. Пока не упала спиной на какое-то широкое атласное кресло.

В редких сполохах сознания я замечала блики на золотистых обоях, хрустальные светильники. Его каюта совершенно не была похожа на мою комнату или Третьяка. Но вглядеться в детали мне не позволили.

— Не могу без тебя, — прошептал он, полностью лишая меня воли. И однозначно воздействуя тем самым волшебным зовом, которым призвал монстра из неведомой бездны. Потому что я также была готова обвиться вокруг Диего размякшими конечностями и даже застрекотать из-за отсутствия хоть какой-то связной речи. — Ничего не бойся рядом со мной. Я все решу.

Вот это-то и страшно. Я куснула его сильнее обычного, и он хрипло застонал, подхватывая под спину и прижимаясь костром, который сейчас использовал вместо тела.

И снова его губы, парализующие любые мысли, запускающие огненных рыб плавать под кожу. Мне кажется, мы цеплялись друг за друга не менее часа, а на каком-то этапе роли поменялись, он просто нависал сверху, я сама тянулась и всасывала, кусала его рот.

Но вот Диего как-то одним простым движением собрал подол, прижался касаясь бедрами снизу и одновременно продолжая пить мое дыхание. В это мгновение мне показалось, что я получила двойной поцелуй. Горячий и жадный, сверху до низу.

⭐ Глава 31. О первом секрете Недотроги. Кузнечик

Мы неизвестно где. И может быть останемся болтаться навсегда между чужим небом и глубинным ничто, но сейчас это не имеет никакого значения. Потому что весь мир — это мы.

Он останавливается, хищно изучая мое лицо, чтобы тут же перекрыть дыхание, претендуя на воздух, забирая его как сумасшедший коллекционер выхватывает раритеты у случайно заглянувшего в антикварную лавку дилетанта.

Мне дают вдохнуть и втискиваются снизу так, что я судорожно выгибаюсь от пронзительного удовольствия. Он смотрит и не может остановиться, резко вбиваясь бедрами с ненасытностью сходящего с ума зверя. Я помню, что он большой, но это лишь зарубка памяти, для реальности есть только бесконечное волнообразное наслаждение, пронизывающее меня от каждого толчка мощного разгоряченного тела.

Я чувствую его давнее голодное, яркое как огонь восхищение: настоящее, щекочущее мои нервы, вспыхивающее от каждого взгляда и прикосновения. Он выплескивает свои собственнические чувства ко мне через бушующее противостояние своих ипостасей, освобождается сквозь звенящую тягу, не в силах остановиться и вкушая каждую секунду моей покорной капитуляции.

Спинка кресла всего лишь по плечи, голова не удерживается, откидываясь сама собой. Я смотрю широко распахнутыми глазами на верх, где качается искристыми хрусталиками люстра, бросая блики по всей комнате. Приподнимаюсь, чтобы взглянуть на бешено двигающегося Фаворру и снова откидываюсь назад.

Диего рычит, упираясь в подлокотники по обеим сторонам от меня. Рукава камзола трещат из-за вздувшихся от напряжения мышц. Диего почти остервенело пронизывает меня снова и снова горячим, каменным членом. Выгибается назад и стонет, хрипло, длинно.

Я кусаю губы, давя свои вскрики, потому что мне нравится слушать его. Рассыпаться мурашками от низкого рокота, добавляя новые грани в свое удовольствие.

Не выдерживаю и, когда он начинает замолкать, посылаю в него концентрированную волну собственного сладкого, пульсирующего напряжения. Он совершенно открыт, незащищен магическими блоками, и от неожиданной ментальной атаки дополнительным возбуждением издает рев на таких бархатно-басистых нотах, что я рассыпаюсь на звенящие осколки.

Огромное, заполняющее меня ощущение счастья собирается в копье и снова возвращается Фаворре, пробивая его до крупной третьей подряд дрожи. Он стискивает меня, нависая и неистово целуя в открытую шею, выглянувшее из платья плечо. Ой. ОЙ! Не понимаю… К удовольствию, стреляющему во мне искрами, почему-то примешивается острая тонкая боль. Создавая уникальный коктейль в моей крови. Трепета. Жесткого предельного проникновения. Щемящей нежности и дикой, почти бесконтрольной страсти. Это для меня… слишком. Поэтому разум милосердно отключается, и я уплываю. Где-то по дороге теряя сознание. И нисколько не жалея, даже если это был последний день моей жизни.

--

— Ева…

— М…?

— Я долго был не в себе?

— Ты тоже? Хм, понятия не имею. Помню, как ты увлекся моим богатым внутренним миром, а потом хлоп и я чуть не умерла.

— Не шути так…

Оказывается, Диего приволок меня на огромную кровать под кисейным балдахином и рассматривал с огромным интересом. Словно пес, в драке вырвавший самую большую кость в своей жизни. Любуется и благоговеет, не забывая пускать слюну от жадности.

— Эй, — я почти села, но меня сразу уложили обратно мягким толчком.

— АЙ, а это что?!

— Так. Главное, не паникуй.

Он приблизился, носом почти касаясь сгиба между шеей и плечом. Зафырчал. Не пойму, он что, нюхает?

— Ева, тут совсем крошечная ранка, я быстро уберу.