Шесть серых гусей

Оставив спеленатый труп на лестничной площадке, словно мешок с грязным бельем, она потянула Ларри за собой в кухню Креспи. Он удивленно замер — настолько изобилие медных кастрюль, поблескивавших в полумраке, величественные печи и полки, уставленные фаянсом и стеклом, отличались от нищенского помещения, которое они только что покинули.

— Идите за мной, — шепнула девушка. — У нас не так много времени, уже вечереет.

Просторные комнаты, через которые они проходили, были, как ему показалось, обставлены массивной мебелью и увешаны большими барочными картинами, которые тем не менее не могли скрыть ни трещин в стенах, ни общей запущенности квартиры. То тут, то там на толстых коврах валялись куски штукатурки, большая часть мебели покосилась и держалась с помощью стопок книг. В этом загроможденном лабиринте девушка двигалась уверенно и грациозно. «Да, она здесь, кажется, бывала часто», — с горечью подумал Ларри.

— А наверху так пусто… — сказал он.

— Вы еще не все видели! В этой галерее было полно фарфора, но двенадцатого июля от бомбардировки рухнул фриз, и все разбилось, абсолютно все. Джанни очень расстраивался, собирая осколки, а у дона Этторе был такой вид, словно его это не касается: так он был поглощен своими вычислениями.

Ларри нахмурился:

— Вычислениями?

— Он математик, — ответила Домитилла таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся.

Она уверенно направилась к маленькой, расположенной немного в стороне гостиной, в которой портьеры были задернуты, словно комната все время оставалась нетронутой и запертой, как музей. Девушка зажгла свечу, и из темноты выступило множество застекленных шкафов и круглых столиков на одной ножке, заставленных веерами и эмалевыми шкатулками.

— Вот, — сказала она.

Ларри непонимающе на нее взглянул.

— Хоть раз посмотрите не на меня, — сказала девушка. Прямо перед ним, под охраной двух кресел, похожих на те, что он видел в кабинете у Пола, стоял портшез, дверцы которого украшали амуры и цветочные гирлянды. Ему на минуту показалось, что Домитилла хочет показать ему место, где лежит письмо Мэри Шелли.

— Неподходящий момент, — сказал он.

— Очень даже подходящий! Он легкий, и мы без труда перенесем его.

Он удивленно уставился на девушку:

— Перенесем кого и в чем?

— Его, — она показала рукой в сторону двери, — в портшезе. У нас не меньше двух часов, мы даже успеем вернуть портшез на место.

— Вы хотите сказать, что мы понесем тело вашего отца в этом! — ошеломленно произнес Ларри. — Но, Домитилла, мы сейчас не разыгрываем представление, как было тогда, когда синьор Креспи катал вас в фиакре! Быть может, он хотел вновь почувствовать аромат прошлого, но наше положение достаточно серьезно, и мы должны из него выпутаться. Кроме того, времени у нас очень мало, хотя вы так не думаете. С недавних пор я не верю в то, что все возвращаются вовремя.

— У нас нет выбора, — ответила она. — Мы спустились только на один этаж, а я уже без сил. Мы легко пронесем его по парадной лестнице. Кроме того, этим портшезом пользовались во время карнавала в Кастель-дель-Ово, и отец говорил, что это совсем не тяжело.

— Кто сидел внутри?

Она отвернулась.

— Мама в костюме Принцессы моря. Это было задолго до моего рождения, можно сказать, в другой жизни.

Ларри двинулся в сторону кухни.

Они с таким трудом донесли тело Амброджио до маленькой гостиной, что Ларри понял, что не смог бы сам дотащить его до кустов. Силы его были на пределе. Они оставили тело в галерее, вынесли небольшой легкий портшез и открыли дверцы. Внутри витал тонкий запах древнего склепа. Когда Ларри усаживал необычного пассажира на обитое бархатом сиденье, ему вдруг почудилось, что тот еще жив и вот-вот покажется из покрывала, окутывавшего его на манер савана, и попросит увеличить комиссионные. Его затошнило.

— Быстрее, — выдохнул он. — Какой ужас!..