Шесть тонн ванильного мороженого

И я покачал головой, вроде как ай-яй-яй.

Он задумался.

– Вот видишь, – продолжал я, – у тебя, если так, вчерне, два варианта.

Он насторожился.

– Первый… – я пробежался мысленно по его досье, – первый, позитивный… – будешь кувыркаться со своими дурами длинноногими до скончания веков, так сказать, рестораны всякие, курорты. Кстати, да! Никаких венерических болезней. В конторе у себя станешь начальником, потом еще главней, все тебе целовать задницу будут – ты ж любишь! Да, ладно, брось, знаю, любишь. Что там еще… Ну машины, чего ты там мечтаешь, дай гляну, «Мазератти» – будет и «Мазератти». И «Бугатти». И черт со ступой. Яхты-шмахты, виллы-шмиллы… Короче, полный набор.

Он заулыбался.

С какой-то даже детской невинностью. Голубые глазки распахнул, ими хлоп-хлоп. Я тут понял, что в нем девкам-то нравилось. Вот эта самая невинность. Вот ведь дуры, прости меня Господи!

– Но есть и второй, – я поднял палец, – второй вариант!

Улыбку вмиг сдуло.

– Второй вариант… Как ее, э-э-э, во – Кристина. Кристина! С работы тебя выпрут, станешь кормящим отцом. Ложка, плошка, поварешка. Передник в горошек. Кристина тебе будет детишек рожать, маленьких, кривоногих. Орать будут – жуть! Какать-писать прямо на коленки тебе. Потом вообще в Улан-Батор всей семьей переедете, кумыс на завтрак, обед, ужин будешь кушать. Кристина целый день на работе – компьютеризировать Монголию, а ты – в юрте, с ребятней… С детишками.

Он помрачнел, спросил:

– А кто решать-то будет, какой вариант?

– Это Комиссия. Все они. Там… – Я снова неопределенно мотнул вверх.

Он раскис. Представил, наверно, детишек. Или Улан-Батор.

– Не кручинься, брось, может, еще все обойдется. Может, первый вариант как раз и выйдет. С этими – Джессиками, Амандами… С Лорейн… Моника еще… Ну? Давай двигать, а? Как там бабка твоя, училка, пела: «Не грусти, Августин, гляди бодрей!» Так, что ли?

Я балагурил, валял ваньку, прихохатывал – хотелось мне Алекса хоть как-то приободрить. Но если честно и между нами, разумеется, то его шансы на семейное счастье в Монголии были очень высоки. Очень.

Виртуоз

Волшебной силой вдохновенья,Как жезл посланника богов,Певец низводит в царство тленья,

Уносит выше облаковИ убаюкивает чувстваСвятыми звуками искусства.Фридрих Шиллер

– Знаете, я вот смотрю на вас – и что-то эдакое всплывает. Из самых глубин. Вы, случайно, в детстве в пионерлагере «Чайка» не отдыхали? В Евпатории? До ужаса похожи на мою первую любовь. Нет? Потрясно, просто одно лицо… э-э, спустя некоторые годы. Аленка звали, как сейчас помню… Сентиментальный? Да, есть такое дело… Вообще, знаете, художник – натура чувствительная, так сказать, без кожи, нервы обнажены. Ух! Страстные – жуть! Но наивные, как дети, эти художники. Вы про Ван Гога слыхали? Ага, ухо! Вот такие вот страсти-мордасти. Чуть-чуть вправо повернитесь… и наклоните… к плечу. Нет, это перебор, вот так. И на меня смотрите, ну минут пять – я как раз глаза рисую.