Шестая Эра. Поверхность

— Ах, ты бы хотела, конечно, персональную пещеру с кондиционером, ванну с горячей водой, и огромный плазменный телевизор на стену. И чтоб там шли мелодраматические латиноамериканские сериалы, а ты бы только посуду загружала в посудомоечную машину, да кнопочки нажимала на панели автоповара и стиральной машины? Да палочки подкидывала в костёр, чтоб очаг не погас?

— Н-нет… И не нужно так иронизировать. — она снова посмотрела в сторону, — Я прекрасно помню, что это я тебя сдёрнула. С тёплой и мягкой постелиАдминистраторши. Я, конечно, спасла тебе жизнь… Но — старалась-то… Больше для себя! И я знаю, что ты сейчас тоже стараешься. Сделать так, чтоб мы и правда — выжили. Я… Буду молчать.

Он не посчитал нужным подтвердить то, что она сказала — уже понял, что по части рационализма и прагматизма она ему нисколько не уступает. Когда способна мыслить логично.

Но это же — женщина!!! А у каждой женщины такие моменты логичного мышления можно пересчитать по пальцам одной руки… В остальное же время…

Как говорится — туши свет, бросай гранату. Зато вот по части изворотливости, им, женщинам, равных нет. Поэтому она сейчас так легко подобрала нужные слова и объяснения. Но он не собирается устраивать дознание, и обличать, и разоблачать подлый План.

Ещё не время.

Поэтому вместо ответа он только кивнул:

— Извинения приняты. А теперь, солнышко моё ненаглядное, постарайся шуметь поменьше — я видел впереди уж больно подозрительное пустое пространство.

— Поняла. Затыкаюсь. — она сделала жест, словно застёгивает рот застёжкой-молнией.

Он хмыкнул:

— Ставлю на три секунды.

— Что — ставишь?!

— Условный доллар. На то, что обещания хватит ровно на три секунды. И вот он у меня в кармане — виртуальный доллар.

— Кобель …ренов! — теперь её тон и взор лучился неподдельным восхищением, — Подловил-таки!

Очевидно, она считала это — ругательством. Этаким мужским эквивалентом выражения «С-сучка с…аная!». Но поскольку даже ругательства в её исполнении звучали не как оскорбления, а, скорее, как признание его достоинств, он только ухмыльнулся:

— И я тебя люблю. Ладно, выдвигаемся.

Подозрительно ровное пространство действительно выглядело очень подозрительно. Во-первых, хотя бы тем, что до сих пор они здесь столь большой — с доброе футбольное поле! — прогалины, почти полностью очищенной от поваленных стволов, не видели.

Из-за спины Роджера донеслись треск и шипение: это Пенелопа наступила на хрустнувшую ветку. Но Роджер не обернулся, а поднял руку в предупреждающем жесте:

— Стой там. Не приближайся.

Сам же очень медленно и осторожно двинулся к куче земли, видневшейся в паре десятков шагов — такие же, примерно ему по колено, кучки, были здесь, на прогалине, навалены везде, буквально через каждые три-четыре шага. Гранатомёт Роджер снял и положил наземь, поближе к Пенелопе, буркнув только: «Пригляди. Если что — прикрывай!» После чего передвинул любимый УЗИ на грудь, и даже снял с предохранителя.

Однако стрелять пока не пришлось: к кучке он подобрался без проблем.

А вот её осмотр заставил его действительно напрячься, и побыстрее, аккуратно ступая по своим следам, вернуться назад — к кромке того, что осталось от джунглей, и где его с опасливым нетерпением поджидала напарница.

— Ну, что там?

— Ладно, можешь перейти на нормальный тон. — он больше не видел смысла говорить шёпотом. — Те, кто оставили эти кучи, слухом не сильны. Зато сильны чувством вибрации. Но здесь, среди массы несгнивших пока корней, да ещё за слоем «вечной мерзлоты», они, я думаю, нам не опасны.

— Что?! О ком ты говоришь?! Кто там?!

— Дождевые черви.

— Кто-о?!

— Черви, говорю. Дождевые. Ну, или очень близкие им по виду, твари. Подземные. Кучки состоят из характерных только для них шаровидных сегментов. Ну, почва, прошедшая через пищеварительный тракт, и выделившаяся с того, — он снова кивком указал, — конца. С остатками, так сказать, пищеварительных ферментов и слизи. Хотя таких больших «фекальных» шариков я отродясь не видал. Не удивлюсь, если сами черви — метров по пять-шесть длинной. Да и толщиной, наверное, соответствуют. Чего ты на меня моргаешь? Ты же сама говорила, что видела этих червей?!

— Э-э… Да, видела. Но ты говоришь, эти — пять-шесть метров. А я-то видела — всего лишь метровых. Ну, примерно в руку толщиной.

— Нет. Судя по всё тем же кучкам, тут метром не отделаешься. Но — тише. — он присел сам, заметив движение в подлеске, и сделал жест напарнице, — Сейчас, похоже, состоится охота. Кое-кого на кое-кого. Ну-ка, ложись. Да-да, прямо сюда. — он указал на неопрятно выглядящую, а точнее — просто грязную яму у основания одного из оставшихся пока стоящими, стволов, — Глянь-ка туда: во-он, видишь?

— Да. Да, вижу. — Пенелопа даже не брякнув какую-нибудь глупость, типа того, что «опять потом комбез стирать в луже», медленно и без резких движений опустилась вниз, и вскоре Роджер и сам прилёг рядом, не забыв предварительно внимательно оглядеться. Но в тылу пока было «чисто». Отлично. Надеемся…