Шестерки умирают первыми

— Может быть, завтра с утра? — предложил он. — И после обеда — обратно, чтобы вернуться засветло.

— Я тебе не нужна завтра?

— Кира, милая моя, ты мне нужна постоянно, — улыбнулся Дмитрий. — Но я же не могу заставить твоих престарелых родителей умирать с голоду из-за этого.

— Хорошо, так и решим. Завтра с утра я поеду и к вечеру вернусь.

Лежа на раскладушке в кухне, Платонов привычно прислушивался к доносящимся из комнаты звукам. Вот Кира раскладывает диван, стелет постель. Шорох газет — Кира убирает их с журнального столика, интересно, куда? Платонов насчитал четыре шага, значит, если он правильно помнит расстановку мебели в комнате, газеты перекочевали на полку под телевизором. Мягкий щелчок — она зажгла светильник над диваном, снова шаги и щелчок более громкий — выключила верхний свет. Еще один еле слышный стук — пластмассовая пуговица шелкового халатика, небрежно брошенного на кресло, стукнула о полированную поверхность подлокотника. Вздох пружин. Шелест переворачиваемых страниц — Кира любила читать перед сном.

Прислушиваясь к Кире и представляя мысленно все ее движения, Платонов вдруг почувствовал острую тоску по жене, Валентине. И дело было вовсе не в том, что ему захотелось близости с женщиной, нет, напротив, близости ему не хотелось совсем, слишком в сложной и тревожной ситуации он оказался, чтобы тосковать по сексу. Просто он был очень привязан к жене, ценил ее, дружил с ней и, расставаясь, обычно очень скоро начинал скучать. Да, он любил Алену Русанову, он испытывал одновременно нежность и восторг, обнимая ее, но почему-то никогда по ней не скучал и без нее не тосковал. Он не задумывался над объяснениями такого феномена, просто принимал его — и все.

3

После посещения Совинцентра Настя разыскала эксперта Олега Зубова, вечно хмурого, всегда чем-нибудь недовольного и постоянно жалующегося на здоровье. Впрочем, все прекрасно знали, что на настроение Олега внимания можно не обращать, потому что оно всегда плохое, а экспертом он был первоклассным, и что самое главное — работу свою любил и делать ее не ленился.

Зубова Настя застала с огромной дымящейся кружкой в одной руке и безразмерным бутербродом — в другой. Он сидел в низеньком кресле, вытянув непомерной длины ноги и расслабленно прикрыв глаза.

— Тебя можно отвлечь? — робко спросила Настя, подходя к Зубову и стараясь не споткнуться о его ноги.

— Нельзя, — буркнул тот сквозь зубы, продолжая медленно жевать бутерброд. — Я после суток, меня нет.

Настя бросила взгляд на часы — половина пятого. Суточное дежурство заканчивается в десять утра, и если Олег до сих пор не ушел домой, то можно представить, как сильно он устал.

— Ты собираешься уходить?

— Уйдешь с вами, — снова процедил он, слегка пошевелив вытянутыми ногами, что, по-видимому, должно было обозначать страстное намерение уйти отсюда, которому осуществиться не дают плохие мальчики-милиционеры. — Развели бандитов и воров, понимаешь ли, а потом честному эксперту продыху нет. Ты чего пришла?

— В любви объясняться буду.

Олег вяло приоткрыл один глаз, откусил от полуметрового бутерброда изрядный кусок и снова начал медленный процесс пережевывания пищи с закрытыми глазами.

— Начинай, — изрек он через некоторое время.

— Олеженька, ласточка моя, ягодка моя красненькая пупырчатая, — начала Настя вдохновенно, ибо знала, что от нее требуется только одно — разбудить эксперта.

— Какая ягодка?

Зубов быстро открыл оба глаза и приподнял голову, при этом на его длинном лошадином лице мелькнул неприкрытый интерес.

— Пупырчатая, — громко и внятно повторила Настя.

— Почему?

Он подтянул ноги и согнул их в коленях.

— Потому что самые вкусные ягоды всегда в пупырышек, — объяснила Настя. — Клубника, малина, ежевика, шелковица. Понял?

— Не понял, но зато проснулся.

Олег помотал головой и сделал большой глоток горячего крепкого чая. Настя знала это состояние тяжелой сонной одури, которое наступает после суточного дежурства, если вовремя не лечь спать.

— Так чего надо-то?

— Бумажку с номером банковского счета, которая проходит по убийству Агаева.

— Губы раскатала! — фыркнул Зубов. — Она у следователя.

— Олежка, при чем тут следователь, у тебя же наверняка и копия заключения осталась, и фотография.

— Дать, что ли?

— Ага.

— Не «ага», а дайте, пожалуйста, господин Зубов. Через буфет.

— Что тебе принести? — с готовностью спросила она. Манера эксперта все одолжения оказывать «через буфет» была хорошо известна в МУРе. При этом все знали, что дорогого подношения Олег не потребует никогда, а если принести — не возьмет. Для него важен был сам факт маленького пищевого подарка как знак уважения и признания того, что эксперт оказывает услугу, а не делает то, что и без того обязан делать. Почему-то мысль об оказании услуги грела Зубова, но к этому все давно привыкли и рассматривали некоторую странность его характера как нечто неизбежное, вроде причуды гения.

— Пачку печенья. Финского, — уточнил он.