Шестое чувство

Их было трое — не считая Стоеросова, хотя считать его, как выяснилось чуть позже, следовало тоже. Слева, у журнального столика, сидел Евграф Юрьевич, мой шеф и бессменный начальник, на диване, аккуратно сложив руки на коленях, расположилась тетя Клава, а у окна, облокотившись на подоконник, стоял… кто бы вы думали? Мокроносов! Последний не только не мог, но и не должен был здесь находиться — ведь он…

— Позвольте, — удивился я, — ведь вы же в тюрьме!

Мокроносов мягко улыбнулся. (И совсем он не похож на алкаша, с чего я взял?)

— Дражайший мой Николай Николаевич! Вашими молитвами и вашими заботами следователь Пронин провел таки новое расследование и установил полную мою невиновность. Так-то! И освободили меня в законном порядке.

— В законном? — еще больше удивился я. — А что, могло быть освобождение незаконное? Побег, что ли?

— Именно побег! — обрадовался Мокроносов моей сообразительности. — Вот голова-то!

— Прямо мафия какая-то, — проворчал я, обводя всю честную компанию подозрительным взглядом. — Вы что, все заодно? А, Евграф Юрьевич? Вы тоже с ними?

— И-и, да он, кажись, так ничего и не понял! — полуудивленно, полувопросительно пропела тетя Клава, глядя на моего шефа. — Ну ни капельки!

Евграф Юрьевич хлопнул ладонью по коленке, засопел и грузно поднялся с кресла.

— Так, — сурово произнес он, глядя мне в глаза сверлящим взглядом, — Довольно пустых разговоров, пора ставить точки над «i». Хочу вам официально заявить, уважаемый Николай Николаевич: эксперимент закончен.

Если бы не Стоеросов, я бы наверное упал. По крайней мере, меня качнуло так, будто под моими ногами разверзлась земля. Эксперимент! Вот, оказывается, в чем смысл всего происходящего, вот магическое слово, которому подчинена вся моя жизнь — зримо или незримо — последние недели. Еще вчера Арнольд говорил, что эксперимент скоро закончится, а я не понял, не сообразил, что скоро — это может быть завтра, сию минуту, через три часа, и вот теперь от неожиданности пучу на них глаза и хватаю ртом воздух, словно рыба, выброшенная волной на берег. На них? Боже! Ведь выходит, что они — и Евграф Юрьевич, мой шеф, и тетя Клава, моя соседка по подъезду и продавщица в киоске «Союзпечать», и Мокроносов, горький пьяница, только что освобожденный из-под следствия, и Стоеросов, сержант милиции, — все они — оттуда?.. Есть от чего с ума сойти! Наверное, у меня был настолько дурацкий вид, что тетя Клава хихикнула и сказала моему шефу:

— Ну что ж, реакция этого молодого человека лишний раз подтверждает мнение Центра о высоком уровне засекреченности нашей агентуры на планете Земля.