Шестой этаж

Сталинградский подвиг был самым громадным событием войны. Но вовсе не обязательно самый громадный подвиг увенчивать самым громадным по размерам памятником.

Настоящее искусство так же хорошо должно знать чувство меры, как ее знают настоящие люди. И добавим: подлинно героическому искусству должна быть всегда присуща скромность, так же как она присуща подлинным героям.

Эта мысль кажется мне принципиально важной, а конкретно о проекте памятника работы Вучетича я хотел бы высказаться тогда, когда для сравнения увижу рядом с ним другие конкурсные проекты.

Я хочу верить, что так оно и будет».

Стоит заметить, что все остальные авторы отрицательно отнеслись к проекту Вучетича.

Что же случилось с подготовленной нами полосой?

Дважды полоса ставилась в номер и дважды по причинам, к ее содержанию не имеющим отношения, слетала. В газете почти всегда так бывает: если в первый раз что-то не заладилось, то дальше жди новых и новых осложнений, длиннющей проволочки. А тут все просто кончилось крахом. В третий раз полосу поставили в номер, когда из отпуска вернулся Сергей Сергеевич, - у него возникли какие-то сомнения, и он ничего лучшего не придумал, как отправиться «посоветоваться» «наверх» к Поликарпову. Тот устроил ему настоящую головомойку: проект уже утвержден, никому не будет позволено «ревизовать» решение инстанций, как это могло прийти в голову, положить этому конец, наказать виновных и тд. и тл. При разборе этой истории на редколлегии свою порцию начальственного гнева получил и я, особый упор делался на то, что отдел литературы не должен был браться за дело, в котором его сотрудники ничего не смыслят, в такой «самодеятельности» просматривается какой-то опасный, чуть ли не злодейский умысел.

Чтобы кончить этот сюжет, скажу, что снова я попал в Сталинград, ставший Волгоградом, через много лет после войны - уже давно был сооружен на Мамаевом вучетичовский мемориал. В нем не было не только простоты, но и величия - он лишь подавлял величиной. И не вызывал мыслей о том, что происходило здесь в сорок втором, какие кровавые бои шли, какого мужества они требовали от защитников этой земли - у экскурсовода (я присоединился к экскурсии) спрашивали, какой высоты фигура Матери-Родины, сколько ступенек ведут к ней, сколько весит меч…

Изредка мы отваживались на колючие полемические выступления. Громкий резонанс вызвала реплика Михаила Кузнецова «Невежество? Нет, хуже!..» о напечатанной в «Молодой гвардии» разнузданно заушательской статье К. Токарева «Раздумья над полем боя», громившей военную прозу Симонова, Бакланова. И в этом случае мы могли позволить себе лишь реплику, более обстоятельный разговор был нам заказан: в сущности, Токарев «развивал» и «заострял» поликарповские установки, при серьезном анализе это обнаружилось бы.

В реплике Михмата была фраза: «Надо критиковать, а не бить дубиной…» Рассадин, который вел эту реплику, обнаружил в контрольной полосе опечатку, было набрано: «Надо критиковать, а не быть дубиной…» Мы посмеялись, представив себе, какая была бы потеха, если бы опечатка проскочила, что не исключалось. И тут у Рассадина возникла хулиганская идея: напечатать реплику вот так, с опечаткой, а в следующем номере с невинным видом дать исправление ошибки, воспроизведя оба варианта фразы. И он отправился к Михмату, чтобы уговорить, упросить его проделать этот номер. Михмат, увидев опечатку, зашелся от смеха, но героическими душевными усилиями превозмог искушение…

Вот так устроена память: вспомнил эту историю, как тут же всплыла еще одна, тоже связанная с Михматом и тоже смешная. Прислал свою статью в «Литературку» Федор Панферов. Он тогда совершил несколько либеральных поступков: напечатал одну из мемуарных книг Паустовского, пробивал «Синюю тетрадь» Казакевича, взял себе в замы изгнанного Кочетовым из «Литературки» Фролова, сочувствовал нашему новому курсу. Все это заставляло руководство газеты отнестись к статье Панферова с самым благожелательным вниманием. Статья была поставлена в очередной номер, с колес отправлена в набор. К сожалению, написана она была, мягко говоря, без блеска, и Михмат, передавая ее Сарнову, который должен был вести статью, и понимая, что тот может сказать, прочитав ее, заранее распалился:

- Только не трогать ни одного слова, ни одной запятой! Я вас знаю! Флоберы! Панферов наш классик и может писать, как хочет.

Вычитывая набранную статью, Сарнов обнаружил в ней такую фразу,- «Сорок с лишним лет советский народ, преодолевая неимоверные трудности, безропотно строит коммунизм». И решил подшутить над Михматом. Спустился к нему с версткой:

- Я тебе хочу показать одно место у Панферова.

Михмат начал чуть ли не топать ногами:

- Я же сказал: ни одного слова, ни одной запятой! Нечего глумиться над нашим старейшим писателем!

- А я не предлагаю править Панферова, пусть все остается, как у него. Я хочу, чтобы ты только глянул.

Прочитав отчеркнутую фразу, Михмат начал ругаться и смеяться одновременно…