Шёлковые тени Паутины

Паук — энергетическое существо со сложной многомерной душой. Являясь проекцией Самки и неся часть её души, он обладал собственной душой… и был частью души Ульяны. Он чувствовал и знал то же, что Древнейшее существо, плетущее Паутину, и тут же чувствовал всё то же, что женщина… И если дальше Самки нить не продолжалась, то от Ульяны она стремилась ко всем, кому она дарила часть своей души… Паук, к которому стекается вся информация, мгновенно просчитывал все варианты и выбирал тот, который не разрушит Равновесие, но приведёт к задуманной Хранителем цели. Душа паука быстро развивалась, обучаясь человеческим эмоциям, обогащаясь человеческой культурой и знаниями. Они, не нужные Самке, оседали только в этом сгустке реликтового излучения. Впервые самостоятельное чувство появилось, когда женщина, проходя серую пустошь, на миг сдалась, и её сердце остановилось. Внезапно возникший страх потерять Ульяну судорожно сжал паучьи лапы, и мощный разряд нечаянного прикосновения запустил замершее сердце. С того мгновения существо осознало себя, как самостоятельную, пусть и ограниченную в возможностях сущность. Ограничений было немного: он не мог причинить вред живому существу, он мог принимать любые решения в рамках выполнения воли Хранителя и существовал, пока жив Хранитель. Выполнив её последнюю волю, если такая будет, он растворится в Паутине. И последнее ограничение — он не мог нарушить Равновесие, являясь проекцией Самки. Хранитель же, обладая мощью Мироздания и владея им, имел единственное предназначение — сохранить Мироздание.

И сейчас Паша чувствовал захлестнувшие Ульяну чувства. Если бы он мог залиться краской стыда, он бы стал алым пауком. И его так же больно била бы в сердце серебряная молния вины. Но у паука сердца не было, а потому он, как трабл-шутер, выбирал только то решение, которое принёсет стопроцентный результат. Для всех. Ошибки исключены.

* * *

— Я научу управлять временем. Но прежде ты должна совладать с собой.

— Верни подарок. — Проворчала я. — Обещаю, что буду благоразумной. Ты мне поможешь исправить только тот день с наименьшим вариантом изменения будущего?

— Помогу.

— Я хочу вернуться домой. Мне нужно отвлечься и подумать. Как взять тебя с собой?

— Ты знаешь, я могу быть маленьким.

— Тогда домой. Мыться и спать… И мне надоела пижама.

В следующий миг я оказалась в постели с пауком на шее и дневником в руках. Положив Пашу на подушку, я с удовольствием понежилась в тёплом душе и с наслаждением растянулась на кровати. Уснула сразу, едва голова опустилась на нежный шёлк постельного белья.

Это так необычно — проснуться дома и знать, что талеры — не сон. И мои супер способности — не сон. И вот он — паук. Большой, хоть и не с минигрузовик размером. Утро было прекрасным. Вставать совсем не хотелось. Хотелось побыть дома, посорить фантиками, поваляться у телевизора, заняться ничегонеделанием. Я лежала в пахнущей ландышами постели, поглаживая пальцем паука.

— Как тебе отдыхалось на подушке?

— Для меня нет разницы мягко или твёрдо… А вот ты спала крепко. Мне пришлось отпереть дверь Баксу… Он сильно на тебя ругался.

— Ты понимаешь собак? — Я поднялась на локоть, ну очень сильно удивляясь.

— Я понимаю всех.

— Тааак… Вот с этого места подробнее… Ты понимаешь и талеров?

— И их тоже… Всех.

— А… зачем ты лазил в моей голове?

— Чтобы дать знания тебе. Скажи сколько букв в техническом названии самого большого белка, известного на Земле?

— 189 819 букв. Чтобы произнести название полностью нужно 3,5 часа… Ой… А коротко… его называют «титан»… Ой.

Паук рассмеялся. Хорошо, что он сейчас маленький и его смех не сильнее взорвавшегося газового баллона. Однако, новость, что мой шерстяной многоглазик понимает всех без исключения, сильно поразила. А что, нельзя было переводить слова Та-лы? И мастиффа я тоже понимать хочу.

— Хотела бы — понимала бы. Не понимаешь — значит, не хочешь.

Паша не перестаёт меня шокировать. Его послушать, так меня и в соляную кислоту без вреда макнуть можно, и в извергающийся вулкан сунуть, и в космос без скафандра запустить, и…

— Можно. Всё, что перечислила.

— А есть то, чего я не могу?

— Есть.

— Что это?

Паук не ответил. Как всегда! Щас зажарю его и съем! Я кипела от гнева. А он ржал. Чёрт. Даже чай пить не хочется. И это странно. Крепкий чёрный чай для меня последние годы как наркотик. Без него я не человек, а тряпичная кукла. Да бог с ним, с чаем. Где носит моего пса? Что за народ! Один ржёт, второй где-то шастает! Решительно не на кого положиться!

Яростный внутренний монолог не мешал мне вываливать из шкафа и комода на кровать свои шмотки. Я уже всё перемерила. С меня всё сваливается. Мне не в чем идти на улицу! … Стоп! Как это с меня шмотки сваливаются?! Я молнией метнулась к зеркалу… Какому ещё, твою мать, зеркалу?! Я терпеть не могу зеркала! У меня сроду, кроме косметического пятачка реснички из глаз вытаскивать, зеркал не водилось! Так… Так… Думай, Уля, думай… Где-то было зеркало. Большое… Сарай! Точно!

Я вылетела из дома в одних трусах и рванула дверь сарая.

— Ой, простите, простите ради бога! Я не должен был…