Широки врата

— Этого никто не знает. Он был разочарован, но я не думаю, что у него было разбито сердце. Он был серьезным парнем, и политика была реальной вещью для него с детства. В семье об этом говорили все время. Я когда-то процитировал ему слова Наполеона о том, что «политика есть судьба, и это произвело на него глубокое впечатление».

Труди подумала, и сказала: «Это глубокое высказывание».

— Можно утверждать, что судьбой являются другие вещи, но сейчас политика такая огромная сила, которая требует сосредоточиться на ней полностью. Ты и я делаем это.

XI

Первой трещиной в глухой стене было письмо Рику от Лоуренса Джойса, сообщившее, что он знал о судьбе своего товарища. В «конюшне», в которой было собрано то, что испанское правительство было в состоянии накопить, был старый самолет Ньюпор, оборудованный реечным бомбодержателем. Он вылетал на бомбёжку коммуникаций с целью нарушения поставок Франко. Разведка выявила склад боеприпасов, расположенный к югу от Толедо, и Альфи были даны четкие указания. Он вылетел на рассвете с грузом бомб в сопровождении трех российских «Чато»[172]

для его защиты. По докладу сопровождающих он уложил бомбы непосредственно на цель. Сразу же экспедиция подверглась нападению полдюжины вражеских самолетов, и в результате ближнего боя самолет Альфи был сбит. Более этого, русские ничего не могли сказать, потому что, в воздушном бою внимание пилотов сосредоточено на противнике.

Эта трещина позволила увидеть кое-что за стеной, но не до конца. Она только дразнила, что трещина может быть расширена. Рик отправился в Лондон и обратился к людям, которых он знал на Флит-стрит, которые могли бы получить информацию из Франкистской Испании. Любой газетчик должен был признать, что исчезновение Альфи представляло новость, его дед был английским баронетом, а он был в линии наследования. О его добровольчестве было сообщено, и его судьба была предметом общественного интереса. Рейтер запросил своих людей выяснить, что случилось с ним, но, видимо, они были не в состоянии сделать это. Точно так же обращение сэра Альфреда в Министерство иностранных дел Великобритании остались без результатов. Конечно, нельзя предположить, что никто не может найти боевой самолет, сбитый в бою! Для мятежников этот эпизод представлял собой успех, так зачем они должны держать его в секрете? Если бы они расстреляли молодого лётчика, они могли бы сказать, что он пытался бежать, обычная испанская формулировка. А еще умнее было бы сказать, что он погиб при крушении самолёта.

Прошли десять дней в жестокой неизвестности, а потом однажды вечером Рик получил телефонный звонок от одной из лондонских газет. От корреспондента в Севилье только что поступила депеша, упоминавшая, что сын Рика был в плену в Касересе. Он был ранен и находится на излечении. Рик телеграфировал это Ланни, а на следующий день в письме он добавил, что семья будет стараться узнать о возможности обмена пленными.

Так продолжалось в течение нескольких дней. Ланни знал, что его друзья попали в затруднительное положение и нескоро из него выйдут. Он представил Альфи среди не самых сговорчивых человеческих особей, беспомощно лежащим среди ненавидящих его врагов и в состоянии сказать только несколько слов на их языке. Если у него и были при себе какие-то деньги, то без сомнения у него их забрали. Его пища будет самой грубой, а основным блюдом будет червивая чечевица, и надо заставлять себя проглотить червей. Ланни подумал о Нине, о её страдающем сердце, о невозможности принимать пищу, так всегда бывает при страдании. Его собственная еда начала терять свой вкус, и он сказал Труди: «Я думаю, что я должен ехать и увидеть их и помочь им выработать решение».

Одной из форм героизма Труди, было её решение никогда не возражать против каких-либо действий ее нового мужа, которые он пожелает предпринять для дела. Так что она ответила: «Конечно». Она не должна была говорить: «Что ты можешь сделать?» ибо в последние две недели они тщательно обсуждали ситуацию, и Ланни был в состоянии придумать различные шаги.

XII

Он отправился в Англию на поезде и корабле в день сильных штормов. Нина и Рик встретили его в Лондоне, и он пригласил их в свой гостиничный номер и сказал им: «Я собираюсь отправиться во Франкистскую Испанию увидеть Альфи и выяснить, что может быть сделано». Они не были слишком сильно удивлены, потому что они также просчитывали ситуацию. Рик сказал: «Неужели ты думаешь, что сможешь туда попасть?»

— А почему бы не попробовать? У меня есть женщина клиент, которая хорошо известна в фашистских кругах, и я поддерживаю переписку с ней, отчасти потому, что я предвидел эту ситуацию. Я не вижу никаких причин, почему американский искусствовед не может поехать в Севилью посмотреть на картины и, возможно, привести некоторые из них.

— Ты думаешь, что они ничего не знают о тебе, Ланни?