Шишкин

Однако он не мог забыть заветов московских учителей. И не кто иной, как Мокрицкий, возможно, вспомнив об уроках Венецианова, обращал внимание Шишкина на необходимость изучения натуры и поисков самостоятельного, неподражательного пути творчества. Не потому лп Иван Шишкин при каждом удобном случае садился писать письмо учителю и спрашивать советы. Мокрицкому он доверял как нпкому. И получал долгожданные ответы.

Да, тот и здесь был его преподавателем. К нему, а не к официальному руководителю по Академии профессору С. М. Воробьеву обращался он в тяжкую для себя минуту, и у него находил помощь. Впрочем, по справедливому замечанию одного из историков искусства, то, что Воробьев не пытался всерьез руководить Шишкиным, «можно считать только положительным явлением».

Через много лет Иван Иванович, вспоминая те давние студенческие годы, запишет на листке бумаги: «Недостаточность руководителей и руководств по искусству вызывала необходимость добиваться всего своими силами, ощупью, наугад».

В те годы на ощупь и наугад пробивался не он один.

В конце пятидесятых годов внимание русских художников, которым начали претить итальянские виды, привлек Валаам.

«Остров Валаам, бесспорно, живописнейшее место старой Финляндии, — писал известный подвижник и духовный писатель XIX века Игнатий Брянчанинов. — Оп находится на северной оконечности Ладожского озера. Подъезжаете к нему — вас встречает совершенно новая природа, какой не случалось видеть путешествующему лишь по России: природа дикая, угрюмая, привлекающая взоры самою дикостию своею, из которой проглядывают вдохновенные, строгие красоты. Вы видите отвесные, высокие, нагие скалы, гордо выходящие из бездны: они стоят, как исполины, на передовой страже. Вы видите крутизны, покрытые лесом, дружелюбно склоняющиеся к озеру. Тут какой-нибудь пустынник вышел с водоносом в руке почерпнуть воды и, поставив на землю водонос, загляделся на обширное озеро, прислушивается к говору волн, питает душу духовным созерцанием. Вы видите огражденные отовсюду гранитными, самородными стенами заливы, в которых спокойно дремлют чистые, как зеркало, воды, в то время как в озере бушует страшная буря…»

Издалека подплывающим к острову видны были главы монастырских церквей.

До середины XIX века отдаленность и труднодоступность Валаама препятствовали посещению его паломниками. В 1843 году было открыто регулярное пароходное сообщение с островом.

На Валаам раз в неделю приходил из столицы государства Российского пароход. Пассажиры добирались по неспокойному Ладожскому озеру до монастырской обители два дня. Толпившиеся на палубе путешественники с жадностью вглядывались в трудно различимые за густой зеленью деревьев монастырские постройки. Молва об иноках-отшельниках, живущих на острове, разошлась далеко в глубь России» Паломники преодолевали огромные расстояния, чтобы посетить один из древнейших мужских монастырей. Люди, любящие и ценящие прошлое, могли многое увидеть и узнать здесь. Монастырская библиотека со вкусом собиралась в продолжение многих веков.

«Основание и существование монастыря Валаамского с достоверностью относится к глубокой русской древности — к такому заключению приводят некоторые исторические факты, — писал И. Брянчанинов. — Преподобный Авраамий, основатель и архимандрит Ростовского Богоявленского монастыря, пришел еще язычником в Валаамскую обитель в 960 году после Рождества Христова, там крещен и пострижен в монашество. В Софийской летописи сказано: лета 6671 (1163 после Рождества Христова) обретены были и перенесены мощи преподобных отец наших, Сергия и Германа Вадамских. Другой летописец упоминает, что в 1192 году игумен Мартирий построил каменную церковь на Валаамском острове. Местное предание, подкрепляемое этими и подобными же до нас дошедшими скудными сведениями, признает преподобных Сергия и Германа греческими иноками, современниками равноапостольской великой княгини Ольги. Во все исторические просветы, в которые от времени до времени проявляется существование Валаамского монастыря, видно, что иноки его проводили жизнь самую строгую…»

О Валааме говорили не иначе как о «Северном Афоне». Сам остров, замечал один из исследователей, казалось, был создан для подвига человеческого духа.

В четырнадцатом веке на Валааме жил «несколько времени» преподобный Арсений Коневский, «положивший начало монастырю Коневскому». Здесь в пятнадцатом столетии (во второй половине) «безмолвствовал на Святом острове, в тесной пещере» преподобный Александр Свирский. Преподобный Савватий Соловецкий именно отсюда перешел «для глубокого уединения на Белое море, на дальний Север, в пустыни Соловецкого острова, дотоле необитаемые».