Шишкин лес

— Я, честно сказать, не знаю за что, — улыбается Сорокин.

— За то, что ты выполнял задание.

— Я, Маша, женился на тебе не по заданию. И писал о тебе тоже не по заданию, а потому, что ты мне нравилась.

— Как художник?

— И как художник.

— Я, Лева, как художник была ноль, и ты это прекрасно знаешь.

— Ну почему? Это было лихо. Эти твои инсталляции на Кузнецком, когда ты в голом виде кушала половником борщ из кипящей на плите кастрюли! Народ балдел.

— Прекрати!

— Да, бунтовала ты круто, — вспоминает Сорокин. — Как все Николкины. Но, как говорится в бессмертной книге Степы: «Всякому бунту приходит конец». Теперь ты предпринимательница от искусства.

— Что тебе от меня нужно? — обрывает его Маша.

— Это не мне от тебя, — говорит Сорокин, — это тебе от меня нужно. Я, Маша, уже два года как работаю у Кристи. Эксперт, которого ты ждешь, — это я.

— Я жду Симпсона.

— А прилетел я. Симпсон — мой помощник. Главный по русским аукционам у них теперь я.

— Внедрился? Бедный Кристи.

— Да. Представляешь? — улыбается Сорокин. — Вот такой сюрприз. Так что я к тебе прямо с самолета, и ты должна не орать на меня, а поселить в гостиницу и всячески ублажать. Экскурсии, обеды в лучших ресторанах и прочее. Завтра за грибами поедем. Осенью все нормальные люди собирают грибы.

— Я никуда с тобой не поеду.

— Это не моя идея. Степа приглашает нас за грибами.

— Откуда Степа знает, что ты приехал?

— Мы с ним иногда перезваниваемся. Так же, как с тобой.

— Я с тобой не перезваниваюсь! Это ты мне звонишь!

Машин бывший муж, искусствовед Сорокин, живет во Франции. Он свободно ездил за границу еще во времена СССР, и про него говорили, что он разведчик и полковник КГБ.

Наш сосед Василий Левко тоже служил в этом учреждении. Но он боролся с врагом на внутреннем фронте. В этом качестве он и вернулся в Шишкин Лес в двадцать втором году

4

В автомобиле едут четверо строгих, одетых в черную кожу чекистов. Командир их Василий Левко — атлетического сложения усатый красавец — смотрит по сторонам, узнавая не виденные с детства места.

Переживший революцию Шишкин Лес еще больше поредел. За деревьями проглядывают заросшие сорняками поля и сожженные дома. Беспризорные роются на пепелище, ищут чем поживиться. У обочины пыльной дороги нищий старик отдает честь проезжающему автомобилю. Нищая девка, обернувшись к автомобилю задом, задирает юбку.

Седой, исхудавший как скелет Семен Левко лежит в кровати и непрерывно шевелит губами, мысленно продолжая очередной свой монолог. Чернов сидит рядом на стуле. На коленях у него тарелка каши. Он пытается кормить больного Левко с ложки.

— Ешь, братец, — уговаривает Чернов, — ты же умрешь с голоду.

В том году появилась последняя возможность уехать за границу. Многие уезжали, но старик Чернов ехать твердо отказался, и Полонский с Варей остались. Прислуги в доме не было, остался один Семен Левко. Он сильно сдал и физически, и умственно, заговаривался и служить не мог. Наоборот, приходилось ухаживать за ним.

— Господин присяжный поверенный, — бормочет скороговоркой Семен, — я категорически отказываюсь принимать пищу, пока мои требования не будут удовлетворены. Поскольку эти мои требования...

— Какие требования? — терпеливо вопрошает Чернов.

— При дележе земли в Шишкином Лесу было допущено вопиющее нарушение, — бормочет в бреду Левко. — Землемер за взятку прирезал господину Чернову две сажени законно принадлежащей мне земли, и посему...

— Что ты несешь? Я же тебе эту землю подарил.

— ...переговоры с ответчиком вести отказываюсь, — не слышит его Левко, — и требую, господин присяжный поверенный, вашего присутствия и участия также нотариуса, чтоб разрешить законным путем тяжбу, которая...

— Съешь хоть что-нибудь, — говорит Чернов.

— ...по сроку давности не может быть отклонена судом, — бредит Левко, — поскольку Земельный кодекс...

Чернову удается сунуть ему в рот ложку, но, проглотив кашу, Семен продолжает свой монолог.

— ...В моей петиции, господин присяжный поверенный, вы должны особо подчеркнуть...

— Ешь, милый, ешь...

На месте сада теперь картофельные грядки. Варя окучивает картошку.

На веранде Полонский работает у мольберта. Дашенька, их дочь, разучивает гаммы на скрипке. Ей, моей будущей маме, исполнилось в двадцать втором году десять лет.

Во двор въезжает автомобиль чекистов.

Дашенька бросает скрипку и спешит им навстречу. Варя и Полонский переглядываются и идут за ней. Из автомобиля выпрыгивает Василий Левко.

— А вот и я, граждане художники! Разрешите представиться. Особо уполномоченный ВЧК Левко Василий.

— Вася? — всплескивает руками Варя. — Боже мой, Вася приехал! Никогда бы не узнала! Совсем взрослый мужчина! Миша, смотри, это же наш Вася...

— Да, да. Здравствуйте, Вася.

Бунтарь Полонский за последние годы как-то с виду уменьшился, сник. Главное чувство его — страх.

— Вася, ко как же так? — говорит Варя, по природе своей лишенная чувства страха. — Семен так страдал, так искал тебя. Потом он решил, что ты

— А я живой; — оглядывается Левко. — Возвращение блудного сына. Отец жив?