Шиза, Хром и всякая хтонь

Хотелось вернуться и раскрошить зубы Шахтера в труху, а еще лучше – воткнуть нож повыше ноги, в голову, например. Чтоб глаз за глаз. Но Дипломат выглядел таким решительным и отчаянным, что ничего не оставалось, кроме как его послушаться. А еще под боком полупридушенно, как зомбак, с заклеенным ртом сипел Вася. Шиза не знал, что с ним случилось и сможет ли вообще ему теперь помочь, но был обязан.

Дипломатия

Лысина Шахтера блестела на солнце, как шар для боулинга, если бы не размазавшаяся по ней кровь. Сам он весил явно больше центнера, и Пашка чувствовал, что его вот-вот сбросят, но отчаянно продолжал прижимать своим телом эту тушу, несмотря на пинки. Только когда Бабай, Шиза и третий чел, которые тащили блонди, скрылись за углом заброшки, почувствовал, что силы уже на подсосе.

– Су-у-у-ка! – заревел Шахтер и одним мощным рывком содрал с себя Пашку, отшвырнув его на землю.

Наручники помешали сгруппироваться, поэтому удар от падения пришелся на лопатку и локоть. В глазах заплясали мушки. Конечно, ни его, ни ненужного теперь члена шоу экстрасенсов не посчитали должным покормить перед стрелой, и с самого утра руки тряслись не только от страха, но и от голода. Хотя в какой-то степени Пашка радовался, даже если все закончилось бы, как ждал Шибанов. Блондинчик правильно сказал, что все они скоро двинут кони, это чувствовалось внутри неприятным шевелением. Как будто под кожу загнали червей, и те прогрызли себе дорожки прямо в голову, порой нашептывая всякое. Неприятное. С тех пор как в офисе Шибанова Пашке пихнули в руки этот камень, он уже тысячи раз успел наказать себя в мыслях за все, что произошло по его вине, самым жестким образом, но до дела так и не дошел. Рука не поднялась. Его обман не прокатил, он даже не ожидал, что в таком серьезном месте такой серьезный человек опустится до шантажа и прямых угроз, а не будет говорить как бизнесмен с бизнесменом. Пашка ему – инфу, а тот – обещание никого больше не трогать. Как наивно! И еще не думал, что так облажается, спалив домашний адрес тупо в приложении доставки. Уже за это тысячу раз себя четвертовал, но еще слабо на что-то надеялся. Может, хотел сначала в последний раз увидеть Шизу, чтобы тот заглянул в его глаза и сказал все, что думает.

И вот он увидел – сначала Бабая, изображающего главного и напустившего на себя многовато важности, что не будь они в патовой ситуевине, Пашка бы поржал. Потом увидел и Шизу, выглядывающего из-за бетонного блока. Чертова наблюдательность едва не стоила тому укрытия – Пашка вовремя сообразил, что так явно вертеть головой по сторонам не стоит, и дальше только косил глазом, высматривая возможные пути отступления. Однако хуже всего было то, что блонди, едва стоявший рядом на коленях так, что приходилось его поддерживать плечом, на своих двоих уйти точно не сможет, а одному Пашке на хребтине его не вытянуть. Секунды хватило на то, чтоб зацепить во взгляде Шизы – «я тебя не виню, я до жопы рад, что ты жив, но я тебя все равно на хрен придушу», – и он, дождавшись удобного случая, метнулся на Шахтера. И теперь готов был лечь прямо тут, мордой в снег, если это поможет покончить со всем и исправить ошибки, хотя и понимал, что могилы на кладбище уже ничем не исправишь.

– Ну ты, сука, напросился… – захрипел Шахтер откуда-то сверху. Пашка, видимо, нехило так и сам приложился головой, потому что в глазу все плыло, и он различал лишь неясную тушу, ползущую к нему. И все, что он успел подумать, внезапно исчезло, весь его героизм и самоотверженность улетучились, как фреон из неисправного кондера, так что стало нечем дышать. Он сейчас умрет, причем не самым приятным образом. Бежать некуда, можно только ползти вперед, невзирая на боль в плече и хрустнувшее под ладонью стекло. Ползти в надежде, что прихлопнут быстро, словно муху на стекле, когда туша начала подниматься, шатаясь, и сверху захрипел яростный голос. – Вот прямо сейчас ты и сдохнешь, как им обещал!

Пашка зажмурился. Все, что он хотел, – это быть сильным. Доказать себе и остальным, что он не просто очкарик-задрот. Он хотел взять на себя ответственность, потому что всегда считал себя самым умным и способным на это, бесился с топорных решений Шизы и с вечно ищущего проблем с законом Беса, но теперь мог лишь ползти, трястись и жмуриться мокрыми ресницами, потому что козырять в обмен на относительную неприкосновенность было больше нечем. Сейчас его прибьют кулаками или пулей к снегу, как одичалую собаку.

– Мрази, все мрази… Ты где, сука?.. – еще сильнее, до сипящих связок, начал орать Шахтер, и Пашка, отважившись, глянул в его сторону. Не похоже было, что у Шахтера повредилось зрение, но он пялился прямо перед собой и как будто ничего не видел. – Сука! Я ж тебя найду, я тебе кишки все выпущу!

Мертвая тишина вокруг стала тревожной, от ора взбаламутилось воронье на ветках и тоже принялось каркать и хлопать крыльями. Шахтер, ковыляя, добрался до приходящего в себя братка и, если бы мог, точно лягнул бы его ногой: