Шкатулка с бабочкой

Сэм снова вспомнил о Федерике. Если это помогло Виолетте, то почему не поможет его любимой? Сев за пишущую машинку, он напечатал несколько строк, решив послать их анонимно, поскольку чувствовал, что это даст больше шансов, что она их прочитает и использует для своего блага, если не будет знать, что это от него. В конце концов, он дважды пытался достучаться до нее и оба раза потерпел неудачу. Чтобы доставить свое послание, он отправился в Лондон на поезде.

Сэм стоял в ожидании неподалеку от дома под черным зонтиком, чтобы она его не узнала. После часового топтания по тротуару он вдруг осознал, что она уже дома. Уставившись на окна, он успел заметить, как она ходит по комнатам в халате с пакетом хрустящего картофеля в руках. День был в самом разгаре, и очевидно было, что она дома одна. Он подавил желание нажать звонок и бросил письмо в ящик на двери, а затем вернулся в Польперро, успев на дневной поезд.

Всю долгую обратную дорогу до Польперро он провел, погруженный в мысли о ней. Образ Федерики, потерянно блуждающей по комнатам своего большого элегантного дома в халате и непрерывно что-то жующей, чтобы заглушить свое несчастье, вызывали у него одновременно гнев и ощущение вины. Он хотел бы подстеречь Торквилла и разом покончить с ним, но понимал, что единственным способом освободить ее была возможность научить, как сделать это самостоятельно. Он надеялся, что письмо воодушевит ее, как когда-то воодушевило Виолетту. Он мечтал, что когда-нибудь сможет сказать ей о своей любви, но эти мечты казались всего лишь мимолетными облаками на горизонте.

— Ты знаешь, что твоя жена посещает тренажерный зал? Она уже потеряла в весе. Прошлым вечером в Блайтс она ела только салат. Это совсем на нее не похоже, — с насмешкой сообщила Лючия. — Поверина. Я ненавижу упражнения и диету. Секс — вот единственный приятный способ держать себя в форме.

— Она не ходит в зал, — высокомерно поправил Торквилл. — У нее есть личный тренер. Я сам его нашел. Полагаю, это полезно для здоровья, ей действительно следует немного сбросить вес.

— Ах, дорогой, — вздохнула она. — Ты же знаешь, что все это делается для тебя.

— Знаю. Последнее время она какая-то странная. Мне тяжело с ней общаться, а ее молчание сводит меня с ума. Не понимаю, что с ней могло произойти. Возможно, уменьшение веса вернет улыбку на ее лицо. — Он покачал головой, стряхивая с себя домашние проблемы, и ухмыльнулся своей любовнице. — Как насчет того, чтобы одеться в маленький черный комплектик, который я купил тебе, а?

— Хорошо, но ты должен действовать быстро, у меня назначена встреча с Феде за ланчем в «Мирабель».

— Тогда иди сюда, — произнес он, прижимаясь к ней и проводя руками вдоль спины и ниже.

— Ты еще занимаешься с Феде любовью? — спросила она, когда его пальцы достигли ее ажурных чулок.

— Конечно.

— И пока никаких результатов?

— Никаких.

— Уверяю тебя, что я могу забеременеть.

— Я уверен, что это так, мой ангел, — заверил он, шлепая ее по обнаженным ягодицам. — Полагаю, что ты готова принять меня?

— Я никогда не надеваю трусики, когда ты приходишь, — сообщила она хриплым голосом.

В то время как Торквилл пытался утопить свои заботы в роскошной плоти Лючии, он не мог заставить себя прекратить думать о своей жене. Он чувствовал ее отчужденность, и это тревожило его.

Глава 37

Элен легко могла бы распознать, что ее дочь несчастлива, потому что и сама она тоже страдала и знала о неудовлетворенности в браке больше, чем кто бы то ни было. Но она никогда не обладала способностью видеть дальше собственного носа и собственных нужд. Исключение составлял Хэл, поскольку, в отличие от Федерики, она в нем нуждалась. Он всегда был в ее глазах частью Рамона, которую она могла удерживать возле себя. И чем больше она пыталась доказать себе обратное, тем больше убеждалась, что никогда не сможет разлюбить Рамона.

Артур был человеком добрым и сострадательным, преданным и щедрым — то есть обладал всеми качествами, которые женщина желает видеть в муже, но, тем не менее, ее продолжала жечь тоска по фантастической магии любви тех первых лет, прожитых с Рамоном. Мысли об этом преследовали ее по ночам в форме чувственных сновидений, напоминавших ей о быстро пролетевших годах райской жизни, а днем — в виде постоянного и мучительного сожаления о случившемся.

В начале их совместной жизни она с благодарностью принимала заботу Артура и полагала, что наконец обрела все, о чем мечтала. Но прошло время, и ее мысли снова улетели за океан к другой жизни, где, как она верила, ей удалось познать истинное счастье. Она ничего не могла поделать, но жаждала чего-то еще, чего-то большего, чего-то лучшего, постоянно проявляя недовольство. Но терпение Артура было безграничным. Он чувствовал, что понимает жену. Ею пренебрегли и ее обидели. Она нуждалась во внимании и понимании, а вовсе не в упреках. Он был уверен, что со временем она смягчится и обретет свой кусочек счастья. Он надеялся, что его любви для этого будет вполне достаточно.