Школа

У меня – день рожденья, я жду гостей – Батона, Йогана с его бабой, Зеню и Кулю. Раньше я не приглашал пацанов на дни рожденья, только давно, когда был малый. Асейчас решил, что надо нормально попраздновать – семнадцать лет все-таки. Можно было, конечно, взять чернила и проставиться пацанам в «конторе», но это несолидно.

Мамаша с батькой возбухать не стали: кого хочешь, типа, того и зови. Я им только сказал, чтоб дома не сидели, а свалили куда-нибудь – и так места мало. Они сначала поломались, потом вспомнили, что давно не ходили к тете Люде, мамашиной сестре.

Мамаша с батькой собираются в гости, а я таскаю из комнаты в кухню тарелки, вилки и жратву, что мамаша наготовила: вареную картошку, курицу, яйца под майонезом, салат «оливье», драники, соленые огурцы из банки и рыбу «под шубой».

– Ну смотри, чтобы все было нормально. Мы придем к одиннадцати, – говорит мамаша.

– Ладно, не бойтесь. Что я, маленький?

Они с батькой отваливают.

Я сказал родокам, что пить будем только вино, и для вида выставил две банки портвейна. В загашнике у меня еще три пузыря водяры.

Пацаны приходят без десяти шесть, всей толпой. Дарят подарок – один от всех, набор стаканов.

– Это чтоб у тебя всегда было, из чего водяру пить, – говорит Куля.

Бабу Йогана я помню – много раз видел на районе, она училась в двадцать восьмой. Малая, толстая, морда – бугристая, прыщавая. Приволокла с собой подругу. Та – наоборот, худая, как фанера, ни грудей, ни жопы, только что с мелированием. Зеня пришел со своей бабой с Юбилейного – вот эта ничего, классная пила.

Садимся, наливаем по первой. Бабам – винища, пацанам – водяры.

– Ну, за тебя, Бурый, – говорит Куля.

Выпиваем, набираем в тарелки закусон.

– Ты бы хоть музыку включил, а то сидим как неродные, – говорит Зеня. – Что у тебя есть?

– Только «Кино».

– Нет, это говно не надо, – баба Йогана кривится. – Лучше тогда телевизор включи, а?

Ничего ты не понимаешь, дурила. Ладно, хер с тобой, телевизор так телевизор. Включаю. По первой программе какое-то кино.

– Пусть будет это, не переключай! – кричит «фанера».

– На хера тебе кино? – возбухает Йоган. – Ты что, сюда кино смотреть пришла?

– Не, слушайте, а под что мы будем танцевать? – говорит Йогану его баба. – Серый, сходи к Ленке, у нее там моя кассета – «Ласковый май», а?

– А может, сама сбегаешь? Или пошли с тобой – одному скучно.

– Пусть Зеня с тобой сходит.

– Не, я не пойду. А ты, Куля?

– Не-а. Йоган, не выебывайся, тут пройти сто метров.

– Ладно, давайте еще по одной, – и схожу.

Выпиваем. Йоган уходит. Надо подколоться к «фанере». Плохо только, что нет второй комнаты – некуда с ней пойти.

Йоган приносит кассету «Ласкового» и еще пузырь водяры.

– Твоя Ленка как узнала, что мы день рожденья гуляем, так дала пузырь.

– А чего ты ее саму не привел? – спрашиваю я.

– Я позвал – не захотела. Ну, короче, еще по одной, – за то, чтоб не последнюю.

– А теперь – танцы! – кричит баба Йогана.

У «Ласкового» медляков нет, танцуем всей кучей, тремся между столом и шкафом. Батон уже хороший – ему меньше всех надо. Только бы не нарыгал в комнате, а то потом объясняйся с мамашей.

Я беру «фанеру» за бок. Она почти такого роста, как я. В общем, не такая она нулевая баба – это я сразу не просек. Дрыгаемся под «Белые розы», Йоган со своей сосутся.

Я говорю «фанере»:

– Пошли на балкон – покурим.

– Аи, неохота – холодно там. Давай здесь курить, а?

– Ладно, давай. Тогда пошли на кухню – поможешь мне.

– Что помочь?

– Ну, что-нибудь. Не знаю.

– Аи, неохота.

Она садится на диван покурить, я – рядом. Кладу ей руку на плечи. Она – ноль по фазе. Курит, смотрит, как Йоган со своей танцует. Я предлагаю:

– Давай еще выпьем.

Портвейн кончился, теперь и бабы пьют водяру.

– Аи, потом. Давай лучше так посидим.

– А где твоя эта? Ну, ты говорил, что снял на Пионерах? – спрашивает Йоган.

«Вот дурак, бля».

– Все, нету уже.

– Что, отъебал и кинул?

– Ну, типа того.

– Все вы, пацаны, такие – одно у вас на уме, – говорит баба Йогана.

– А что тебе не нравится? Я ж тебя не кинул.

– Потому я и иду за тебя замуж. А если б был такой гаврик, я б за тебя и не пошла. Сделала б аборт – и все.

Водяра кончилась. Йоган сидит со своей за столом, я с «фанерой» на диване, трогаю ее груди – там у нее ничего нет, один лифчик. Около нас на диване вырубился Батон. Зеня со своей и Куля курят на балконе.

– Что ты мне мозги ебешь – твои гроши, мои гроши, твоя хата, моя хата? – говорит своей Йоган.

– Никто тебе мозги не ебет. Твои сказали: даем тысячу – на свадьбу и на подарок. Где деньги?

– Все будет, не сцы, время еще есть. Ты меня заебала уже.

– Никто тебя не ебал, ты такой родился, понял?

– Отстань от меня, всегда ты все обосрешь.

– А тебя никто и не трогает. Кому такое добро нужно?

– Я щас ебну.

– Ну ебни.

– И ебну.

– И ебни. А отдача не замучает?

Я лезу «фанере» в джинсы. Они тугие, рука еле пролазит. Берусь за замок на ширинке – не открывается.

– Как ты меня уже заебала, блядь. С тобой и сходить никуда нельзя! – орет Йоган.

Пацаны приходят с балкона.

– Ладно, хватит тебе, Йоган, -говорит Зеня. – Что ты до нее доебался?

– Это она до меня доебалась, а не я до нее.