Школа фокусников

Матвей Петрович обладал громовым голосом, от которого кровь стыла в венах и тряслись наши детские поджилки. Когда он распекал очередного провинившегося шалунишку, стены приюта содрогались, с потолка сыпалась штукатурка и звенели стекла в окнах директорского кабинета. После взбучки бледный, как полотно проказник на полусогнутых ногах выходил от Сердюка, и всю последующую неделю вел себя тише воды и ниже травы, стараясь не попадаться ему на глаза.

Но пуще громоподобного голоса Матвея Петровича мы боялись его массивной трости, которой он размахивал всякий раз, находясь в гневе. Ею, сделанной из цельного массива дуба, с металлическим набалдашником в форме лошадиной головы, можно было крушить стены, таранить ворота крепостей и пробивать танковую броню. Бывало нам казалось, что еще секунда, и эта трость-палица всем своим весом обрушится на наши головы. Однако лишь только свист от проносившейся над нами дубинки с металлической лошадью на конце указывал на ее участие в трудном процессе нашего воспитания…

Появившись на ночном станционном перроне, Матвей Петрович еще издали начинал нас песочить, называя «бесстыдниками», «шалопаями» и «предателями». Даже проходивший в тот момент мимо паровоз не мог заглушить трубного голоса Сердюка, покрывавшего своими раскатами притихшие окрестности.

Мы, виновато опустив головы, вставали со скамейки, вздыхали, провожая грустными взглядами огни уходящего поезда, и, как побитые дворняги, плелись за Сердюком обратно в приют.

Однажды теплым июньским вечером, когда воспитанники приюта уже попрятались под своими сиротскими одеялами, а старик-сторож подслеповатый и глуховатый дядя Федор, обойдя вверенную территорию, мирно дремал в деревянной сторожке, мы с друзьями надумали сделать вылазку за забор. Согласно приютской легенде именно в эту ночь раз в два года мимо Бугучанска проходил литерный бронепоезд. Вот только еще никто из воспитанников приюта его никогда не видел. Но каждый из нас был уверен, что повезет именно ему. Потому-то я со своими друзьями – Мотькой Крюком, Санькой Свистом и Димкой Бубликом – решил наступавшей тихой и лунной ночью все-таки дождаться этот легендарный эшелон.

О бронепоездах мы знали все, или практически все, хотя ни разу в жизни их не видели. Мы знали, какого калибра артиллерийские орудия стоят на их башнях и какая толщина у клепаной брони бронепоездов. Мы знали, какую скорость могут развивать эти составы, и сколько человек несут службу в этих железнодорожных крепостях. Нам даже были известны названия некоторых бронепоездов: «Красный Октябрь», «Стальной кулак», «Огненная стрела». Эта весьма занимательная для нас информация стала нам известна, во многом, благодаря все тому же великому и ужасному Матвею Петровичу Сердюку, который одобрял наш интерес к военной технике…

Итак, дождавшись, когда в коридорах приюта воцарится гробовая тишина, мы прокрались в приютский двор. Впереди, метрах в пяти от нас, белела сторожка с дядей Федором, который, несмотря на свою глухоту и слепоту, имел удивительное чутье на беглецов. Мотька Крюк поднял с земли камешек, прицелился и метнул его по направлению к сторожке. Послышался глухой звук удара. Мы присели в заросли обжигающей крапивы, ожидая скрипучего оклика дяди Федора. Однако дядя Федор не подал голоса.

–Или умер, или спит, – резонно рассудил Санька Свист.

Выждав еще две контрольные минуты, мы короткими перебежками двинулись вперед. Миновали низенькое здание, в котором располагались и склад и мастерская, кучу мусора, едва не свалились в выгребную яму, и, наконец, уперлись носами в деревянную стену.

Прежде перелезать через забор для воспитанников не составляло особого труда. Но после того, как директор натянул по верхней кромке высокого штакетника колючую проволоку, это занятие перешло в разряд рискованных.

Однако, готовясь к той вылазке, я постарался продумать все. Даже то, как решить проблему с колючей проволокой. В то время, пока мои друзья озадаченно чесали затылки, я вытащил из-за пазухи старую телогрейку, велел, чтобы меня подсадили, а когда это было сделано, накинул ее на проволоку. Не ожидавшие с моей стороны подобной находчивости, мальчишки даже присвистнули от удивления. Я же подал руку вначале Димке Бублику и перетащил его через телогрейку на другую сторону забора. Затем таким же образом я даровал свободу Мотьке и Саньке.

Вскоре мы, довольные и веселые, шагали к железнодорожной станции, пиная попадавшиеся под ноги камни и насвистывая мотив песенки «Мы едем, едем, едем в далекие края»…

Полная луна, как казалось, висевшая прямо над нашими головами, ярко освещала дощатую платформу станции, сиротливую скамейку, притихшие липы за ней, отбрасывая от предметов длинные корявые тени. За железнодорожным полотном чернела тайга, откуда изредка доносились наводившие на нас страх звуки. За тайгой угадывались зигзагообразные силуэты далеких и таких загадочных гор.

–Ночь оборотней! – прошептал бывший по годам самым младшим из нас Мотька, озираясь вокруг.