Школа хороших матерей

Эммануэль требует, чтобы Фрида отнесла ее на площадку для младенцев близ «Пирса». Фрида следует за процессией на лужок, руки ее вскоре устают. Хотя Фрида предпочла бы сегодня поговорить с Гарриет, она отмечает, что с Эммануэль ей теперь легче общаться, чем прежде. Предложения куклы становятся более сложными, размышления — более философскими. На днях Эммануэль постукивала ее по спине в поисках синей крышечки и расстроилась, когда не нашла. Фрида объяснила, что семьи бывают разные. Некоторые дети рождаются из материнского тела, некоторых удочеряют, некоторые приходят в семью вместе с новым мужем или женой, некоторых выращивают в лаборатории. А некоторых, похожих на Эммануэль, создают ученые. Дети, созданные учеными, самые драгоценные.

— Быть твоей матерью настоящее счастье, — сказала Фрида.

На вершине холма они становятся за Бет и Мерил с их куклами. Фрида говорит «привет». Более молодые женщины почти не замечают ее. Они говорят о каком-то неизвестном Фриде ресторане в Южной Филли. О пасхальных службах. О том, как они одевали деток в прошлом году. Мерил признается, что она надела Оушн на голову одну из этих дешевеньких атласных лент и позволила ей съесть целого цыпленка из маршмэллоу.

Фрида несет Эммануэль в конец очереди и гонит от себя чувство ревности. Эти дружбы не вечные. Никакого смысла, кроме выживания, в этих дружбах нет. Мерил без умолку говорит о Бет во время уборки. Бет убеждала ее заставить зеленоглазого охранника порвать с его подружкой. Она советовала Мерил забеременеть, чтобы выбраться отсюда пораньше.

Начало поиска не вызывает ажиотажа. Яйца в невысокой траве хорошо видны. Куклы обследуют веревочные ограждения, вертятся у матерей под ногами. Некоторые, разведя руки, пускаются бегом, ощущая ветер волосами. На протяжении нескольких прекрасных минут никто не плачет. Фрида ведет Эммануэль вниз по склону холма. Она выводит Эммануэль к зеленому яйцу, потом к белому.

Издалека доносятся крики. Куклы дерутся. Матери спорят. Женщины в розовых халатах свистят. Эммануэль шлепается в траву. Утро яркое и безоблачное. Фрида разглаживает пробор в волосах Эммануэль. Она думает о том, какая сейчас погода в городе, надела ли Гарриет светлую одежду, съездили ли Гаст и Сюзанна с Гарриет в зоопарк, как в прошлом году, можно ли ей уже делать аквагрим.

Она бы одела Гарриет в желтое. Она плохая мать, потому что не сплела дочке корзинку вроде той, что дали куклам. Она плохая мать, потому что никогда не устраивала для Гарриет поиска пасхальных яиц. Пасха была одним из тех праздников, в который ее родители изо всех сил пытались быть американцами. Когда она училась в начальной школе, они съездили в Сент-Луис, на ней было розовое платье с рюшами. Мать заставила ее надеть белую соломенную шляпку, хотя в Китае белый считается траурным цветом.

Мимо них, сопя, проносится одна из кукол-четырехлеток. Эта кукла-мальчик не должна быть в секции для начинающих ходить. Он сбивает с ног несколько младших кукол. Их матери оттаскивают их в безопасное место. Мать мальчика бежит следом.

Фрида вскакивает на ноги и кричит:

— Стой!

Мальчик нацелился на корзинку Эммануэль. Хотя Эммануэль до этого момента не проявляла особого интереса к корзинке, но, увидев, что мальчик бежит к ней, она опережает его и берет корзинку в руки. Он тянет корзинку на себя. Она тянет на себя. Изо всех сил. Он одерживает верх. Эммануэль вскакивает на ноги и бросается за ним.

Мальчик поворачивается. Он поднимает руки. Фрида находится в двух шагах, когда мальчик бьет Эммануэль ладонью по верхней части щеки.

Фрида хватает Эммануэль. Она осматривает ее лицо, целует ей лоб. Не проходит и нескольких секунд, как на ее коже появляется синяк. И опять Эммануэль требуется какое-то время, чтобы осознать, что ей больно. Фрида чувствует синяк Эммануэль желудком. Она чувствует его переносицей. Чтобы сгладить физическую боль, она обнимает Эммануэль, это объятие подбадривания плюс пять поцелуев.

— Прости, детка. Я тебя люблю. Очень люблю. Ничего страшного. Ну-ну. Ну-ну.

Другая мать говорит сыну, чтобы тот извинился.

— Я думаю, мы должны попросить прощения у нашего друга, — говорит мать.

Она говорит робким тоном. Почтительным. Фрида не понимает, почему эта женщина не кричит на него. Таких детей нужно ставить на место.

Она подносит Эммануэль к мальчику и хватает его за запястье.

— Посмотри, что ты сделал! Посмотри на ее лицо. Ты видишь этот синяк. Кто, по-твоему, его поставил? Извинись перед моей дочерью немедленно!

* * *

В разговорном кружке тем вечером Фрида насчитывает пятьдесят три женщины. Восемнадцать попали сюда по итогам поиска пасхальных яиц, среди них Тамара, белая мать с кислым лицом, это ее четырехлетний мальчик ударил Эммануэль.

Охранники раздают чашки горького, едва теплого кофе. Признания продолжаются до позднего вечера. Школа забрасывает более широкую сеть. Вред не обязательно должен быть намеренным или злостным. «Несчастные случаи можно предотвратить при внимательном надзоре за ребенком», — говорит миз Гибсон.