Школа на краю земли

В декабре 2001 года сюда хлынул поток из тысяч афганских беженцев: одни стремились вернуться на родину, а другие, наоборот, направлялись в Пакистан. Так, мужчина с всклокоченной бородой рассказал мне, что бежит из Афганистана из-за американских бомбардировок, а женщина с несколькими детьми на руках поведала, что ее дом и землю захватили чужие люди и ей просто некуда податься. Сам пограничный пункт представлял собой огороженный круг под открытым небом, входы в который с двух сторон преграждали массивные металлические ворота. С пакистанской стороны к нему примыкало здание иммиграционной службы с десятками комнат, а с афганской была лишь одна маленькая каморка – стол, стул и сидящий на нем вежливый чиновник, который после беглого взгляда на меня бойко проштамповал мой паспорт, а затем сказал с широкой улыбкой: «Добро пожаловать в Афганистан! Не хотите ли чаю?»

Я попытался вежливо отказаться, но он настоял. Чиновник приоткрыл заднюю дверь, что-то в нее прокричал, и вскоре мальчик принес две маленькие чашки с дымящимся зеленым чаем. После того как я поблагодарил его за гостеприимство и распрощался, мы миновали еще один КПП и наконец въехали в Афганистан. Вдоль дороги почти на полтора километра тянулся длинный ряд грузовых контейнеров. Их стенки были изрешечены пулями. Здесь торговали телевизорами, воздушными змеями, аудиокассетами и множеством других вещей, запрещенных во время правления талибов. Теперь у предпринимателей появилась возможность снова продавать все эти товары.

За этим импровизированным супермаркетом открывался вид, живо напоминающий о том, что на этой земле более двадцати лет шли непрекращающиеся войны. На обочинах «Большой дороги» и на всех соседних холмах валялись останки танков, артиллерийских установок, перевернутые БТРы. Среди этого кладбища техники я даже кое-где заметил ржавые вертолеты. Они напоминали переломанные скелеты мертвых птиц.

* * *

Двенадцатью часами позже мы добрались до столицы. Там царила полная разруха. В Кабуле зимой 2002 года все надо было начинать с нуля.

На каждом шагу встречались напоминания об ужасах и страданиях, принесенных войной: запуганные и затаившиеся люди, разрушенная инфраструктура, кругом серые развалины того, что некогда было архитектурой.

Частично уцелевшие фасады испещрены ранами от гранат и снарядов. После двух десятилетий постоянных вооруженных конфликтов город выглядел одряхлевшим, больным и растерянным. Кажется, будто он перенес тяжелый недуг и едва выжил. Среди хаоса правительственные организации продолжали кое-как функционировать: на развалинах министерств и ведомств устанавливали тенты и палатки, где заседали чиновники.

Проезжая мимо аэропорта, я заметил обломки самолетов прямо у взлетно-посадочной полосы. Бригада рабочих расчищала полосу с помощью бульдозеров. Национальная авиакомпания «Ариана» потерпела колоссальный урон: американские бомбардировки три месяца назад вывели из строя шесть и без того не новых самолетов. В рабочем состоянии остался только один «Боинг-727». Впоследствии я узнал, что пилоты и стюардессы, совершавшие полеты в Дели и Дубай, были вынуждены ночевать прямо в салоне воздушного судна, потому что денег на гостиницу для экипажа не было. Механики оценивали предполетное состояние самолета на глаз, вычисляя равновесие и перегрузку с помощью логарифмической линейки. Каждый раз на борт надо было брать пачку наличных денег, чтобы в аэропорту назначения расплатиться за топливо.

Наконец я добрался до полуобвалившегося здания на улице Багх-и-Бала. Это был так называемый отель «Мир». На дворе была зима, шел снег, а в гостинице не было ни отопления, ни электричества, ни воды. Убогая обстановка напомнила мне глухие горные пакистанские деревни. Но ведь я находился в большом городе с населением в полтора миллиона человек! Первую ночь я провел, прислушиваясь к автоматным очередям, то и дело раздававшимся с разных сторон. В промежутках между ними в округе повисала напряженная тишина, лишь иногда нарушаемая собачьим лаем.

Следующие несколько дней я ездил по городу с таксистом по имени Абдулла Рахман. Взрыв противопехотной мины начисто сжег ему веки, а сильнейшие ожоги руки не позволяли как следует сжать руль. Когда-то Абдулла работал сторожем – охранял три запертых книжных шкафа в библиотеке военного госпиталя. Каждое утро он вместе с шестью библиотекарями приходил на рабочее место, отмечался в журнале, отсиживал примерно час за столом, а затем с разрешения начальника уходил домой. В течение двенадцати лет шесть дней в неделю он нес эту «службу», за которую получал один доллар двадцать центов в месяц. Абдулла рассказал, что в библиотеку заглядывал в среднем один посетитель в неделю.