Школьница с Урана

Отлепляя лепестки от лица, словно нежные женские пальчики, и стряхивая желтую пыль с ресниц, она обнаружила около себя среднего возраста симпатичную женщину с большими голубыми глазами, точно такими же, как у Ури, в которых умещались в отражении и цветок, и Вера Александровна, и весь сад, и даже высились серые пятиэтажки на заднем фоне… Про таких говорят – бесконечные глаза, в которых не видно дна; насыщенные глаза цвета бездны, как океан или космос… Все-таки морское настроение не покидало так быстро, как рассчитывала учительница, стряхивая с себя последние дурманящие пылинки и тут же замечая другой интересный факт… Мама Ури была одета во все черное, что наводило на грустные мысли, о которых нужно было бы попозже расспросить поподробнее: вдруг именно трагедия в семье повлияла на безудержную фантазию ученицы. Такими фактами учебники по педагогике сыпали сплошь и рядом.

– Я Сирена Сварчиживна. Очень приятно познакомиться! – симпатичная мама протянула руку учительнице, и та тоже хотела ответить взаимностью, как вдруг услышала страшное шипение под ногами… Замерев с повисшей в воздухе рукой, она с ужасом уставилась на черную юбку родительницы, из-под которой, собственно, и доносился ужасный рык какого-то монстра.

– У вас что-то шипит в юбке! – истерическим голосом прокричала классная руководительница, указывая на самостоятельно двигающуюся разгневанную юбку.

– Ой, да, это Тузик, – извиняющимся тоном объяснила родительница и приподняла многочисленные покровы, из-под которых стало выглядывать шипящее животное, тоже черного цвета, отдаленно напоминающее кошку. – Никак не привыкнет к людям, – животное опять оскалилось и совсем перестало походить на представителя семейство кошачьих.

– Господи, какая гадость! – вырвалось у учительницы. – Извините, не люблю домашних питомцев.

– Вы марсианских сфинксов, наверное, никогда не встречали. Милейшие создания, но сразу чувствуют, если их недолюбливают, и отвечают взаимностью. Вот сейчас расположимся дома, Тузик к вам привыкнет (и вы к нему), и сами увидите, какой он ангел, – мама все-таки взяла за руку учительницу, потрясла ее для официального знакомства и повела преподавателя в дом. Черный марсианский сфинкс, больше похожий на лохматое чудовище с красными угольками вместо глаз, по-прежнему прячась в юбке покровительницы, перестал шипеть, но выглядывал оттуда, весьма красноречиво показывая свое отношение к чужакам и чужачкам.

И таким паровозиком они вошли в цветной домик с наличниками, который внутри оказался еще более приветливым, чем снаружи. К морским и цветочным ароматам прибавились запахи с кухни, где выпекалось, судя по всему, нечто потрясающее: пряные нотки корицы разбавлялись горькими потоками чабреца, все это подхватывалось виражами грушевых, клубничных и березовых вихрей, белыми парами оседая на большом столе, устланном белоснежной скатертью с вышивкой по краям, где располагался гвоздь программы – большой румяный пирог с подпеченной косицей по кругу и украшениями в виде спелых вишенок.

Вера Александровна – любитель-сладкоежка, сама повариха и кулинар с целым шкафом, уставленным книгами с рецептами только десертов, уже во второй раз позабыла, зачем пришла, а также о кошке, море, маме, школе, и уставилась на самый прекрасный пирог, виденный в жизни. Вокруг будто померкли краски и потушили свет, а пирог, живой и дышащий своими чудесными парами и начинками, казалось, тоже всматривался в гостью, гостеприимно предлагая расположиться рядом и вкусить кусочек его радушия.

– Да-да! Скоро будем с вами знакомиться и пить чай, – завидев зачарованный взгляд учительницы на стол, произнесла мама. – Бабушка Урсула по такому случаю приготовила свой самый любимый пирог, между прочим, очень полезный для здоровья и для фигуры!

– Он великолепен… – пролепетала Вера Александровна. – А можно я его сфотографирую и попрошу рецептик? – неловко напросилась она, понимая, что пришла за другим.

– Ну конечно! – ответили из-за двери. И тут же появилась, судя по всему, сотворительница царя-пирога собственной персоной.

– Урсула Гобомировна, – представилась наисимпатичнейшая старушка, которую и старушкой-то трудно было назвать. Все, кроме цвета волос – того благородного платинового оттенка, о котором мечтают мировые стилисты и модельеры, – говорило о молодости и здравии.

– Вера Александровна, – протянула руку учительница, с удовольствием рассматривая красивую даму, правда, тоже одетую во все черное. – Только я, простите, для начала переспрошу и запишу все ваши имена, уж очень они непривычные для слуха современного человека… – тактично прокомментировала она, доставая тут же свой блокнот для записей.