Школьный вальс

Мы все-таки полные противоположности. Может, поэтому я с ним и ощущаю себя такой цельной? Нельзя отрицать того, что мы с Герасимовым дополняем друг друга. А еще при желании отличная команда. Особенно, когда кое-кто не упирается, точно как тот баран.

— А как с отцом? — неуверенно спрашиваю. Может, для него это больная тема?

— Все идет на лад, — отвечает Арсен. И, похоже, не лукавит. — Не думал, что это скажу, но в чем-то отец прав. Он мне сказал, что они с мамой больше не любят друг друга, и что глупо держаться вместе только из-за меня. Я все еще злюсь на него, но меньше.

— Это хорошо, что вы разобрались. Знаешь, когда вы ушли, мы с твоей мамой беспокоилось как бы еще хуже не стало.

— Я не хотел с ним говорить, — признается. — Но мама смотрела на меня с надеждой, да и твое присутствие повлияло.

Остановившись, привстаю на носочки и оставляю на щеке Герасимова нежный поцелуй.

— Я рада, что благоприятно на тебя влияю, — хихикаю. — Может, ты все-таки выступишь в клуб хороший парней?

— И не мечтай!

Чем ближе мы подходим к дому, тем все грустнее я становлюсь. И, разумеется, мое испортившееся настроение замечает Арсен, потому и предлагает:

— Если не хочешь домой, то мы можем поехать к Долматову или гулять всю ночь напролет.

Заманчивое предложение, но…

— Не могу, — с печальным вздохом качаю головой. — Родители будут волноваться, если я не вернусь.

Я даже не надеюсь, что когда приду домой мама будет спать. Уж поверьте, она не упустит еще одну возможность закатить скандал. Поэтому, когда мы с Арсеном подходим к моему дому, я предлагаю ему посидеть на лавочке.

— Насколько по шкале от одного до десяти я не понравился твоей маме? — неожиданно спрашивает, когда я присаживаюсь рядом.

Эмм… Тысячу?

Герасимов все понимает по моему лицу. И мне бы успокоить его, сказать, мол, все не так плохо, но обманывать не хочу.

— Знаешь, у меня еще есть отец, — толкаю его игриво в плечо, чтобы подбодрить.

— У него есть ружье?

— Нет, — качаю головой. — Думаю, ему ты понравишься. Во всяком случае, он вроде как не против наших отношений.

— Вроде как? — цепляется Арсен за слова.

— Если мама его не переубедила.

— Тогда нужно переубедить твою маму, — заключает Арсен, — и постараться ей понравиться.

Он обнимает меня уже за плечи и тянется за поцелуем, как подъездная дверь открывается. Я даже не успеваю посмотреть кто там, а Герасимов уже слетает с лавочки.

Бросаю взгляд на подъезд и… Нет. Совершенно не удивляюсь, замечая маму. Заведомо ожидаю криков, но она, оценивающе взглянув на Арсена, угрюмо бросает:

— Да сидите уже! Видела вас из окна.

Я так и застываю с некрасиво открытым ртом. Герасимов приходит в себя первым. Закладывает руки за спину, точно примерный мальчик, губы складывает обольстительную улыбку, после чего представляется.

Мама на него зыркает, а потом все же отвечает:

— Ирина Петровна, — обращает взор на меня и смягчается. Подходит, присаживается рядом и раскаивающимся тоном говорит: — Я погорячилась, Нинель. Просто для меня ты все еще маленькая девочка, и я не могу привыкнуть к тому, что ты уже взрослая. Вы еще молодые и полные оптимизма ребята. Вам море по колено, как говорится. Столица и не таких видала, а потом пережевывала и выплевывала.

Я сражена словами матери, поэтому не сразу нахожусь с ответом. Кроме шуток, я ожидала что она буквально за волосы потащит меня домой и запретит Арсену ко мне приближаться, но точно не задушевного разговора.

— Мам, но ведь нельзя уберечь от всего.

— Я понимаю, ты права, — гладит меня по волосам, грустно улыбаясь. — Мы с папой сегодня много говорили, после того как ты… — сглатывает, — как ты убежала. Мне не стоило трогать твои вещи и копаться в них. Арсен, — обращается она неожиданно к парню, — скажите, а какие у вас планы относительно моей девочки? Это для вас серьезно или баловство?

— Серьезно, — не задумавшись ни на миг, уверенно отрезает.

Конечно, Арсен ничего другого и не ответил бы. Да и какой бы парень признался родителям своей девушки, что она для него игрушка? Вряд ли существует такой смертник. Однако если бы он запнулся, отвел глаза или занервничал — мама бы это увидела. Она всегда отличалась проницательностью.

— Нинель, после школы собирается в столичный университет поступать. Вы знаете об этом?

— Разумеется, — кивает головой Герасимов. — Мы собираемся вместе поступать.

Кажется, у мамы дергается глаз. Бьюсь об заклад, она рассчитывала что после выпускного мы разбежимся и забудем друг о друге быстрее, чем я соберу чемоданы.

— Даже так… — задумчиво протягивает. — Пусть будет по-вашему, дети. Встречайтесь на здоровье, но чтобы с умом. Я ясно выражаюсь?

Мы с Герасимовым недоуменно переглядывается, а когда до нас доходит… Резко отворачиваемся друг от друга, смущенно кашляя.

— То есть ты разрешаешь? — недоверчиво кошусь на маму, внимательно наблюдая ее лицом.

— Я не могу вам запретить быть вместе. Легче остановить поезд на ходу, чем двух влюбленных вашего возврата, — сухо хмыкает. — Я пойду. Нинель, не задерживайся, пожалуйста.