Шляпа комиссара

Грисбюль бродил по даче, а Биферли следовал за ним, как внимательная, злая собачка. Красиво, современно, признавал Грисбюль. У Брумеруса был, надо полагать, хороший художник по интерьеру, некоторые сочетания красок поражали. Бар был прекрасно укомплектован; коллекция пластинок содержала все, что требовалось для любого настроения, - от Бетховена до джаза; ванная так и приглашала ею воспользоваться. В этой обстановке нельзя было не чувствовать себя превосходно. Тем не менее дача служила Брумерусу, по-видимому, не только гнездышком для любви. Во всяком случае, непомерно громоздкий письменный стол свидетельствовал о серьезных деловых совещаниях, все прочее было, скорее, приятным добавлением.

Грисбюль отворил дверцы письменного стола, выдвинул ящики, порылся в бумагах. На столе стоял перекидной календарь. Грисбюль схватил его и быстро перелистал несколько месяцев. Рядом с каракулями, которые не показались ему достойными внимания, время от времени, через довольно большие промежутки, появлялась запись «ММ», но день убийства не был ничем помечен. Ассистент задумчиво поставил календарь на место.

- Ничего существенного, - обиженно сказал Биферли, и через несколько минут Грисбюль с ним согласился, сказав: «Действительно, ничего существенного!» - и досадуя на то, что так и не удалось узнать ничего мало-мальски важного об убитом, который по-прежнему безмолвно лежал на правом боку у письменного стола. Лицо его было сейчас прикрыто платком.

Сотрудники стояли теперь без дела, явно скучая, хоть и изображали служебное рвение; они ждали указаний, но какие еще указания можно было им дать?

Подумав, Грисбюль сказал Биферли:

- Завтра надо будет посмотреть тщательнее. Но я хотел бы еще пройтись вокруг дома.

- Как вам угодно, - ответил Биферли, которому, несомненно, не хотелось мокнуть под дождем.

Грисбюль вышел в одиночестве. Он зажег карманный фонарик. Осветил газон, гравийную дорожку. Дождь образовал большие лужи и, не переставая, хлестал по ним. Следы если и были, то давно залиты водой. Грисбюль ступил на газон, мягкий, как мокрая губка, и всплескивавший под ногами, как озеро, когда в него прыгают лягушки. Сбоку от дачи он увидел гараж. Следы машины были размыты дождем. Грисбюль подергал ворота гаража - они оказались заперты. Так он и предполагал; мелко шагая - здесь почва немного опускалась и была еще мокрее, чем в прочих местах, - он обошел гараж, осветил фонариком задний фасад дома, сладко зевнул и пошел обратно.

- Вот и все, - сказал он Биферли, который ждал его с важным видом. - Оставим здесь сотрудника и на сегодня закончим. Мы ведь все, конечно, устали. Я заеду за комиссаром. Наверно, и он сделал уже свое дело. Где нам переночевать?

- Советую в «Черном орле», у рынка. Это заведение давно зарекомендовало себя, - сказал Биферли. - Сезон кончился, и вы наверняка устроитесь.

- Ну так пошли! - ответил Грисбюль и, когда инспектор отдал необходимые распоряжения, зашагал рядом с ним.

- Позволите подвезти вас? - учтиво осведомился он, открывая дверцу машины.

Биферли поблагодарил. Грисбюль медленно поехал в сторону городка.

- Вам не придется делать крюк, - сказал Биферли, - я живу на главной улице, а вам все равно по ней ехать. - И прибавил обиженным тоном: - Не заехать ли мне все же к доктору Марану? Я думаю, что внушаю ему доверие, ведь я его пациент, он лечил мою селезенку. Хороший, очень хороший врач, ничего не скажешь.

- И хороший стрелок, - не удержался от замечания Грисбюль и быстро отклонил предложение Биферли: - Успеется, завтра тоже день будет! Думаю, что комиссар вас пригласит.

- Как угодно! - только и ответил Биферли, но прозвучало это так, словно он сказал: «Я умываю руки» или «После меня хоть потоп!»

Чтобы его задобрить, Грисбюль сказал:

- Доктор Маран обратился не только к нам, но и к вам, причем к вам даже, наверно, раньше, и это одно уже говорит о том, каким доверием вы у него пользуетесь!

- Доктор Маран? - растягивая слоги, переспросил Биферли. - Ко мне?

- Ну да, - отвечал Грисбюль, - ведь когда я говорил с вами по телефону, он уже успел вам позвонить!

- Успел позвонить? - чуть ли не возмущенно сказал Биферли. - Кто это сказал? Нет, Маран нам не звонил!

Теперь удивляться пришла очередь Грисбюля.

- Бог ты мой, кто же еще мог звонить? - спросил он.

- Неизвестно! - отвечал Биферли. - Какой-то мужчина! Наверно, все видел. Может быть, услыхал выстрел. Откуда мне знать! Пошел в телефонную будку и сообщил нам.

- И вы не задержали его? Не сняли показания? - спросил Грисбюль.

- Как же я мог, - окончательно обидевшись, отвечал Биферли. - Мы ведь его не знаем. Он не назвал нам своей фамилии. - И после короткой паузы прибавил: - Конечно, нет! И вы бы, наверно, на его месте тоже не назвали себя. Кому охота влезать в такие неприятные истории, хотя бы даже в роли свидетеля!

5

Теперь Гроль чувствовал себя предельно усталым. Он глядел на серое, измученное лицо Марана под космами растрепавшихся жидких волос.

Комиссар попросил разрешения открыть окно, дым вышел, воздух в комнате, наполнившейся равномерным шумом дождя, стал свежим и влажным.