Шлюхи

бездонного шока оторопелая мать.

— Значит, докторскую,— не стала спорить Алла.— Тем более! Он должен был стать великим

ученым. Правда, мне приходилось отдавать силы самым тяжелым и унизительным работам... Зато

Николай всегда пытался помогать материально. Конечно, откуда у него было взяться деньгам! Но он

все-таки иногда что-то приносил... обычно присылал... да... А то как-то принес вот это, — Алла

разжала кулак — на ладони тускло мерцал залапанный звездчатый сапфир в виде кабошона,

восточной огранки, в обрамлении мелких бриллиантов и белого золота. — Не сомневайтесь, я не

взяла этого, хотя мой ребенок тогда болел… туберкулезом. Но Коля незаметно оставил перстень на

столе. Видите, я не посмела продать вашу вещь. А после... я не находила удобного случая вернуть

вам. Возьмите же. И простите меня.

Поскольку Тамара Петровна, казалось, превратилась в соляной столб, Алла сама вложила в ее

помертвелую руку перстень.

— Я очень надеюсь, как женщина женщину, вы поймете меня. Поймете, что из моей любви к

Николаю, из светлой памяти о нем я, как и вы, черпаю жизненные силы. И, поскольку, увы, одна беда

вот объединила нас, я хочу... я считаю своим долгом, по мере сил хоть чуть-чуть помогать вам... Не

отказывайтесь!

Алла вновь запустила руку в сумочку. Теперь пришел черед третьей вещи — пачки

западногерманских марок.

— Вот все, что у меня пока есть...

— Что ты! Что вы!..— воскликнула напрочь не своим голосом Тамара Петровна,

передернувшись при этом как-то неестественно, словно раненое животное.— Это я... Я должна

была... Я не знала...

Тут же реквизит был возвращен в сумку.

— Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь, милая Тамара Петровна. Теперь у меня все хорошо.

Я вышла замуж. Он очень добрый человек. Внимателен к Славику. Мы часто с ним говорим о

Николае…

Далее Алла Медная понесла уже полную околесицу, но она теперь всецело завладела

вниманием и доверием чувствительной растяпы, головы садовой, так что могла дать побольше воли

творческой фантазии.

Когда рассказчица решила, что на сегодня предпринятых усилий будет довольно, хозяйка

сделалась какой-то вялой, никлой, все невпопад извинялась, а, провожая Аллу, просила в сле-

дующий раз непременно захватить с собою Славика. И пока гостья спускалась по лестнице, дверь

наверху долго не закрывалась.

Выпорхнув из подъезда, Алла воспарила и полетела, полетела... Во всяком случае, ей чудилось

именно, что она реет над погруженной в полумрак слякотной осенней улицей. Пока все

складывалось замечательно, и Алла, по порядку перебирая узловые моменты разыгранного сце-

15

нария, восхищалась собственным мастерством. Преодолев лётом или шагом метров триста (ни о

каком транспорте она даже не вспоминала), ей показалось вдруг, что в двух ключевых аспектах ей

должно было высказаться определеннее, да и красок не пожалеть. Потому, вдохновленная

благожелательностью фортуны, она решила незамедлительно вернуться, тем более что перчатка на

всякий случай предусмотрительно была забыта на подзеркальной полочке в прихожей.

Приблизившись к дому, Алла еще очень издали угадала в белом пятне у подъезда, из которого

она только недавно выходила, машину скорой помощи. Ей не надо было проверять — она и так

знала за кем прибыла карета. Все же Алла потопталась за блестящими сырыми стволами деревьев

в палисаднике, дождалась санитаров с носилками, и беглым взглядом удостоверившись, что фор-

туна к ней не просто благосклонна, но особым образом расположена, удалилась в загустевший мрак.

Удача ее действительно не подведет. Уже через неделю, не выходя из больницы, Тамара

Петровна пришлет в редакцию депешу, что, мол, умоляет освободить ее от престолонаследия, и

Алла тут же примет вожделенное княжение махонькой державкой — департаментом крошечной,

кукольной страны. Но это будет... А пока она движется в кружении ночных огней, потому что

отвоеванного блаженства не вместить тесным комнатам, а сейчас жаль обронить пусть малую его

толику.

Алла зашла в детский универмаг. Просто потому, что свет горел в окнах, и человеческие

силуэты еще не торопясь двигались в них. Она бродила по этажам, рассматривая различные товары

на прилавках, и кое-что купила, и помечтала: как хорошо было бы приобрести Славику лисью

шубку... И вдруг у витрины с ползунками и пинетками ее что-то кольнуло, что-то изнутри — должно

быть, сердце. Алла решила быть честной и отвечала ему так: “Все течет... И нельзя в одну реку... И

т.д., и т.п. Общество, как ни крути, становится все цивилизованней и хоронит, может быть, милую, но

весьма скудоумную и даже гибельную архаику представлений. Когда-то в незапамятные времена,

при царе Горохе, выехавшие на поле брани отважные рати разбивались на пары супротивников, и