Шмакодявка

– Ты, знаешь, Люся, отсутствие у человека чувства благодарности, означает только одно – он никого кроме себя не любит. – с укором сказала Варя, и продолжила накладывать сметану на истерзанное огнём тело Шмака. Затем, накрыв его сверху простынёй, она перевернула тельце и, покрыв сметаной оставшуюся часть, завернула его в простыню и взяла на руки. Шмак едва подавал признаки жизни, однако, ему хватило сил признательно лизнуть руку Вари. Так они и помирились. Хотя, ссорились ли? Кто ж знает? Велика тайна любви.

Семён вернулся под утро. Не став никого будить, он накормил скотину, почистил хлева в обоих хозяйствах и выпустил коров и овец на пастбище. Большой загон для скотины они с Никитой огородили сразу после развала леспромхоза, чтобы не искать их по лесу, что порой случалось. Утомлённые ночным происшествием, женщины и дети проснулись только после полудня. Грусть и растерянность от ночного происшествия царили недолго. Дети, через какое-то время, забыв о несчастье, принялись за свои обычные детские дела. Семён, поведав женщинам о том, что Никита находится в реанимации в бессознательном состоянии и о том, что сейчас его навещать не имеет смысла, принялся разбирать пожарище. На причитания жены о том, за что же на них свалилось такое несчастье, он ответил предельно просто:

– После больницы заехал в церковь свечку поставить за выздоровление Никиты. Рассказал о пожаре батюшке. Знаешь, что он мне ответил?

– Что? – встрепенулась Люська.

– Не греши, и всё у тебя будет хорошо.

– Не поняла, – растерянно и даже как-то обиженно произнесла Люська. – А что же другие? Они не воровали что ли? У них-то, почему ничего не сгорело?

– Во-во. Я то же самое у него спросил. Так он мне говорит: «Человек живёт свою собственную жизнь, и отвечать будет за свои грехи, а не за чужие.»

– Правильно всё. – вступила в разговор подошедшая Варя. – У меня всегда было какое-то чувство стыда, когда строили эту баню. Только со временем утихло. Ко всему привыкает человек, даже ко злу, которое творит. Иль не обошлись бы без неё? – спросила Варя и заплакала.

– Успокойся, Варя. Слезам горю не поможешь. Жить надо дальше. Детей растить.

– Да как растить-то без мужа? Как я с этой оравой одна справлюсь? – утирая слёзы, спросила Варя.

– Ну, почему же одна? А мы с женой? Выдюжим, Варя. Вместе выдюжим. – успокоил её Семён, заканчивая разговор. Он повернулся, собираясь уходить, но Варя остановила его:

– Постой Семён. Мы тут Шмака нашли. Что с трупом делать будем? Похоронить ведь надо.

– Обязательно. – согласился Семён. – Я этим займусь сам.

Позвав старшего сына Аркадия, он вместе с ним пошёл в мастерскую. Через некоторое время Аркадий стал копать во дворе, недалеко от забора, прямо напротив входной двери, яму. Вскоре подошёл Семён, неся небольшой свежевыструганный православный крест. Передав крест сыну, Семён зашёл домой, и взяв Библию, вышел во двор. Позвал своих и Варю с детьми. Варя принесла всё также завёрнутый в простыню трупик Шмака. Трупик положили в яму и закопали. Когда Семён стал устанавливать крест, всполошилась Люська:

– Сдурел что ли совсем? Человек что ли?

Семён повернул голову к жене. Увидев его взгляд, распалившаяся было от негодования Люська осеклась. Установив крест, Семён спросил у жены:

– Ты мне можешь назвать людей, которые поступили бы как он?

Люська промолчала.

– То-то. – отрезал Семён. Затем, взяв в руки Библию, он обратился к женщинам и детям:

– Послушайте, что сказал Господь: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Он, хоть и собака, но поступил по закону Божьему, потому и крест ему ставим, как рабу Божьему, в пример и напоминание себе и другим. Не лаял бестолково и беспричинно на весь свет, а тихо делал своё дело. Так и мы жить должны – не балаболить, а трудиться. – Закончил Семён. Все, включая малышей, серьёзно и внимательно слушали Семёна.

Ещё один жизненный опыт, который должны будут усвоить эти люди и передать его, Бог даст, будущим поколениям. А, если вдруг сами забудут, или потомкам своим не передадут, то несчастья не заставят себя долго ждать. От беспамятства несчастья наши.

Человек человеку – волк

Повесть

«А какая молва может быть постыднее той, которая приписывает кому-нибудь большую любовь к деньгам, чем к друзьям?» (Платон. «Апология Сократа. Кретон.» 392г. д.н.э.)

Глава 1